Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства - [8]

— Гексагон, Сольвейг. Мы полетим к Сатурну. У нас есть… — он запнулся. — Мы думаем, есть сигнал.

— Вы думаете или знаете? Кто оплатит экспедицию? Военные?

— Нет. Ты же знаешь, я на это бы никогда не согласился.

— Так кто заказчик?

— Консорциум частных инвесторов. Понимаешь, это комплексная экспедиция, и помимо проверки нашей гипотезы мы должны опробовать модули, которые можно использовать для скольжения в атмосфере. Тогда, ты представь себе только, все гиганты системы будут нам доступны и полезны.

— Почему бы не начать с Юпитера? Колонии там дружелюбнее, погода потише, да и ближе..

— Немного на этом выиграешь, да и не рассчитаны наши модули на вторую космическую на Юпе и…

— И оттуда нет сигналов. Ты правда веришь в то, что там вы найдете там ответы на свои вопросы?

— Да. Наша форма жизни и мышления, — задумчиво произнес он, — может быть лишь крошечным первым шагом в продолжающейся эволюции, которая вполне может привести к появлению форм интеллекта, намного превосходящих наш, и не основанных на углеродных «механизмах». Я хочу сказать, что инопланетная жизнь может быть настолько странной, что станет неотличимой от физики.

— Я не хочу касаться вопроса выживания нашего вида сейчас или его будущей роли в продолжающейся миллионы лет эволюции. Меня больше интересуют… — Она замолчала и резко отвернулась к окну. Сухо продолжила: — Я просто хочу сказать, что интеллект, который мы могли бы найти, и который мог бы найти нас, мог бы вообще не быть рожденным углеродными формами жизни, вроде нас. Но наш вид, мы сами должны сначала думать о наших проблемах, нашей жизни. Если Вселенная и прячет в себе другую жизнь, и если часть этой жизни эволюционировала за пределы наших собственных путевых точек сложности и технологий — то нам, как и «им», до этих поисков вряд ли есть какое-то дело.

Он не заметил ее отстраненной растерянности и продолжил говорить, как всегда, с головой уйдя в работу и не замечая ничего вокруг.

— Пойми ты… Кроме этого, Сатурн морочит нам голову давно. Больше трехсот лет, как мы открыли гексагон, а мы все еще не знаем, что он такое. Главная загадка системы Сатурна. Показания с зондов очень странные.

— Может, их дальники подделали. Ты же знаешь, что сейчас творится?

— Не могли. Кризис пройдет. Не первый и не последний. Все побряцают оружием и отойдут…

— Может, стоит отложить полет?

— На сколько лет? Сейчас оптимальное окно. Не волнуйся — все будет хорошо.

Через шесть месяцев после старта, когда они уже были за орбитой Юпа, он получил короткое послание. Сольвейг выглядела заплаканной и осунувшейся:

— Я все-таки решилась на экстракорп. Прости, что не посоветовалась с тобой. Мы будем ждать тебя. Только возвращайся скорее…

Старик проснулся в холодном поту. Неужели уже прошло двадцать девять лет? Целый сатурнианский год.

Раньше, в первые годы, он пытался вести дневник со своими мыслями, теориями и наблюдениями, но слишком много было странного и пугающего вокруг. Годы шли, а надежда, тлевшая слабым огоньком, угасала все сильнее. Грызшая душу жажда отмщения мертвых товарищей угасла как-то сама собой. Ему сообщили, что с их корабля уходили несогласованные данные о колониях в третьей Системе, потому его и атаковала одна из фракций. К нему претензий не было, вот только намекнули, что ему стоит оправдать их доверие.

Жизнь шла быстро, как десятичасовой местный день, и казалась грязно-желтой, как облака вокруг. Все эти годы ему так не хватало рядом ее «лучика солнца».

Старик лежал на койке, пытаясь в бесплодных попытках задремать который уже час, чтобы вновь почувствовать запах соли и плеск волн во фьорде, вновь расслабиться и отдохнуть. Рубку освещал мягкий свет северного сияния — он добрался туда, куда еще никто не рисковал доплывать, к самому северному Поясу Бурь, возле самой семьдесят восьмой широты, где начинался таинственный Гексагон. Здесь он хочет найти ответы и наверняка закончить свое путешествие…

Внезапно сквозь прозрачную панель кабины он увидел громаду черного цеппелина. Он был очень близко, а радар так ни разу и не пискнул предупреждением.

Старик мгновенно соскочил с койки и заученным годами движением нырнул в истертое до дыр и блеска на металлических частях пилотское кресло.

Этот цеппелин странно себя вел. Настоящий буджум. Серый. Большой — раза в три больше его самого большого улова. Может, такие умнее, чем желтые?

— Они хорошие, безобидные, — сказал он сам себе под нос, успокаивая. — Резвятся тут в небесах столетиями, играют, и все им нипочем. Они нам не родня, мы-то везде ищем, чем поживиться… Нажива двигатель нашей цивилизации…

Он таких больших еще никогда не видел. Или все же видел? Тогда, в самом начале, перед, как ему казалось, последним прыжком вверх?

Коротконаправленный радиосигнал засиял на старом 3Д кубе в рубке. Гость что-то передавал. Сложное. Узконаправленное. Именно он был тем или чем-то похожим на то, что они искали. Теперь-то Бьёрн довел свою работу и работу упавших с обиты в мутные облака друзей до конца. Их экспедицию запомнят не как предателей и пешек в очередном витке войны, а как первооткрывателей новой, разумной жизни. Значит, всё было не зря…