Мю Цефея. Игры и Имена - [41]
У меня на душе вдруг стало так легко, ушли дурные мысли. Повеяло чем-то старым, почти забытым. Мы набрали побольше снежков, спрятались за старым кленом. Мороз пощипывает щеки, из носа течет, но нам не до этого, мы собираемся штурмовать наш танк. И пускай он двадцать лет как стоит без топлива, пускай его люк надежно заварен, а гусеницы, считай, вросли в землю — мы уже смеясь мчим на нем в будущее.
— Ладно, Сеня, — сказал Поганкин, — но если решил играть, играй красиво.
— Как Дасаев?
— Угу. Наверное. Ты ж у нас по архиву, понесешь Ибриошвили чертеж.
— Чего, прям специально для него?
— Для всех. Общий план-схему космоплана «Бесконечность». Только я тебе другой дам, его принесешь.
— Ваш?
Поганкин кивнул.
— Хорошо, — сказал я, — только можно я тогда еще чего-нибудь Шпагину скажу?
— В смысле?
— Ну, чего-нибудь критичное… эдакое.
— Это еще зачем?
— Помимо того, что он сволочь?
— Да хоть как. Не надо, Сеня. Лучше — не надо.
***
Все заварилось с самого утра. Инженеры напялили белые халаты, как и полагается, простые работяги — комбезы, Шпагин — свой орден, а Тамара Петровна — золотые сережки.
«Зарю» охватила суета, которую можно увидеть, например, в школе перед Новым годом. Только вместо дождиков и бумажных снежинок выкатывались стотонные махины, разворачивалась аппаратура, звенели открепленные детали.
Я вышел за чертежом сразу после того, как Поганкин обратился к комиссии. Разумеется, все это сопровождалось убийственным взглядом Шпагина, который за последние десять минут примерил с десяток различных гримас негодования.
— Врагу не сдается наш гордый «Варяг», — пробормотал я себе под нос, когда понял, что начинаю дрожать от волнения.
Казалось, что я иду по Главному ангару уже вторую вечность. Стройлеса венозной сетью пронизывали стены, лязгали лифты на втором уровне, и слепяще-белый свет рушился мне на макушку.
Шпагин что-то грозно доказывал комиссии. В общем шуме я уловил лишь: «…поэтому считаю, что ответственен за это инженер Поганкин» и «Ну, я просто не вижу смысла тратить на это время, мы же все помним, что было в прошлый раз с самолетом».
Чуть дальше стоял Поганкин. Он улыбнулся мне, я попытался ответить тем же, но вдруг понял, что совершенно не умею блефовать.
— Спасибо.
Поганкин взял чертеж и пошел к Шпагину, но тот мигом запротестовал:
— Ну не смешите меня, пожалуйста. Глеб Муратович, мы правда будем смотреть какие-то догадки алкоголика Петра Поганкина? Он здесь больше не работает.
— Вы сейчас этим не распоряжаетесь. — У Ибриошвили в голосе был Берия, холодный и безразличный.
На лице не дрогнул ни один мускул, только громадная черно-коричневая родинка привлекала внимание. У нее была странная, кляксообразная форма. Я подумал, что так дошкольники рисуют бабайку.
— Это несерьезно. Петя, ты уже вообще не соображаешь, да? Мозги сжег?
Но Петя не реагировал, тогда Шпагин перевел взгляд на меня. Вот этот, тяжелый, как кашалот, и давящий, как БТР. Я подумал, что он хочет что-то сказать, и попробовал опередить. Не от большого ума, от страха скорее. Но поставить на место едким словцом не получалось, испуганные мысли терялись, кровь бухала в висках. Я покраснел.
Что-то про «Приму», что-то про «Приму»…
— Я хочу сказать… — начал Поганкин.
И тогда я выкрикнул:
— Борис Викторович, вам сейчас процент за «Приму» отдать или когда капээсэсовцы уйдут?
И провалился под землю, растворился в H>2O, стек в трещины.
На какую-то секунду бетонный взгляд Шпагина разбился об искреннее удивление. А потом скуластый инженер Тройко крикнул:
— Что за чушь?
И наш соцреализм заиграл всеми оттенками сюрреализма. Поднялся галдеж. Люди брали друг друга голосом, отказывались слушать. Поганкин рассказывал что-то над ухом у Ибриошвили, и тут же, в двух шагах, Шпагин пытался его перебить.
Я ощутил себя внутри сломанного часового механизма.
Положил конец спорам опять же Ибриошвили. Безразлично и сухо, как расстрелял:
— Борис Викторович, — сказал он, — можно вас на пару минут?
И они со Шпагиным вышли в коридор.
Я боялся пошевелиться, ладони вспотели от волнения. Трудно было сразу осознать — какую же чушь я только что сморозил.
Благо подошел Митрич:
— Какую же чушь ты только что сморозил, Сень.
— Почему?
— По кочану. Сдурел, что ли?
— Я?
— Ты-ты. Чеши домой. Завтра напишешь объяснительную, мол, приболел, может, отравился там. Денек-два не мозоль Шпагину глаза, понял, Сеня?
— Понял. Но я просто…
— Чеши!
Уходил я тихо и сумрачно, как Меркадер.
5
В ту ночь мне приснилась мраморная голова Ибриошвили. Сразу за ним сверкали звезды и кометы тащили по черному небу свои реактивные сопли.
— Я отравился, — сказал я.
— А граната намного функциональнее солнца.
Я посмотрел на родинку Ибриошвили, она была то ли в форме Сталина, то ли в форме ядерного взрыва.
— Я отравился.
— А Покрышкин повесился на мертвой петле.
Мне стало страшно.
— Я отравился, послушайте!
— А Гагарина переехал танк.
***
Утром я действительно написал объяснительную и долго сидел за столом, обдумывая завтрашний день. А потом мне сообщили, что работы в корпусе «Д» приостановлены на неопределенный срок. Идет разбирательство.
Тревожные каникулы длились полтора месяца. Я бы не назвал это время печальным или унылым, скорее пустым. Каким-то даже бессмысленным, словно один день просто растянули на много недель. Я успел собрать модель самолета И-16, дважды сходить на дискотеку и отравиться шпротами. На сей раз по-настоящему.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Правильно выбранный путь героя, тайные знаки и траектории полетов — все это магия геометрии, которая превращает обычную действительность в мечту. Герои рассказов бродят по лабиринтам, возводят удивительные конструкции и раскраивают пространство, надеясь в конце концов прийти в единственно нужную точку встречи. Точку встречи со своим самым большим кошмаром или самой большой любовью. Главное, правильно сложить оригами из себя, мира и читателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Согласно правилам вампирских кланов, Последний клан созданный Носферату, должен собрать всех своих собратьев в одном месте, избрать главу, выбрать город, где они останутся жить и прочее и прочее,но кому это надо? Вампиры Последнего клана жаждут пользоваться своими способностями, жаждут жить на полную катушку, какие ещё правила? Большая сила, это большие возможности и идёт к чёрту весь мир — вот то, что могло бы стать их девизом. Содержит нецензурную брань.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.
Давным давно поэты были Пророками с сильной магией. Из-за катаклизмов после войны чары в Эйваре пропали, и теперь песня — лишь слова и музыка, не более. Но, когда темная сила угрожает земле, поэты, что думали лишь прославиться своими песнями, получают задание важнее: вернуть миру утраченные чары. И путь в Другой мир, где остались чары, подвергнет опасности их жизни и проверит глубинные желания их сердец.
Поговорим о фантастической работе, которая может сделать с человеком что угодно. Вытащить наружу его настоящую сущность, переплавить и изменить, стать смыслом жизни… Или просто уничтожить. Правда, хобби и увлечения могут сотворить то же самое. Вот и думайте, что опаснее. Вас ждут чужие планеты, изменения климата, нарушения врачебной тайны и зоны контроля, а еще парки развлечений, невинные шалости, виртуальные миры и роботы, не ведающие усталости в сексе. А может, и ведающие — как знать.
«Мы в ответе за тех, кого приручили», «любишь меня — люби и мою собаку», «без кота и жизнь не та»… Домашние животные — источник радости и горя, груз ответственности и помощь в трудную минуту, из-за них мы ссоримся и миримся. А если внести в это сложное уравнение сказочных существ, инопланетных тварей, если научиться общаться с ними мысленно, если допустить, что у них есть сверхспособности… «Дикий домашний зверь» — альманах с удивительными историями от авторов, которые разбираются в этом вопросе.
Подвиг и предательство — две стороны одной монеты. Вопрос только в том, кем и ради чего жертвует человек. Собой ради благой цели или близкими людьми ради выгоды. И кем его потом запомнят в веках: спасителем мира или инициатором геноцида, отважным первопроходцем или сумасшедшей обезьяной с гранатой, прекрасным рыцарем или подколодной змеей. Ведь от величия до подлости порой остается всего один, маленький шаг. Недаром они прячутся под одной обложкой…