Мю Цефея. Дикий домашний зверь - [54]

Друзья отступили к дому на скале, у подножия которого еще утром они похоронили хозяина. Друзья поднялись на балкон, разлили последнюю бутылку бурбона и опрокинули по шоту молча, не чокаясь.

Внизу живой ковер из механических пауков и обломков садовых роботов тщетно пытался остановить цепочку гордо шагающих людей — новых, которых уже по счету, полноправных хозяев Родезии. У них получалось очень плохо, но тут с южных равнин на звук драки, на песни Бу, на последний бой пришли разъяренные крокодиловые коты.

Они не были закованы в композитную броню — только в ороговевшие пластины. У них не было винтовок, ни лазеров — но крепкие когти вскрывали костюмы десанта, как консервные банки. На стороне котов были рефлексы хищника и обостренные чувства, но разницу делало другое: они сражались на собственной земле и за себя.

Александр наслаждался симфонией убийства с лучшего места на самой удобной обзорной площадке. Он перекатывал по языку жгучую жидкость, вспоминая о теплом родезийском солнце и нарядных золотистых початках жгучей кукурузы. В нотках бурбона были и сладость побед, и горечь поражений, и едкий дым над родным домом, и едкий пот на бедрах Жасмин. Выдержанный тридцать лет напиток бережно зафиксировал историю колонии, он сделал работу на отлично и растворялся в Александре, делая его чуть расслабленнее и сильно мудрее.

— Ты поддавался мне, Бу, — укоризненно покачал он головой, и железный кот опустил зубастую пасть и запел смущенно, словно признавая — да, был слаб.

— Они вернутся, Бу, — потрепала кота по холке Жаклин. — Их станет все больше и больше, оружие — все смертоноснее, и однажды вы все равно потеряете эту планету.

Крокодиловый кот распахнул пасть и коротко пропел о том, что ему решительным образом все равно. Он вопросительно взглянул на хозяина, и, когда Александр кивнул рукой, отпуская Бу навсегда, спрыгнул с балкона вниз.

— Поехали? — спросил Герберт, распахнув дверь на балкон. Он был с ног до головы покрыт пылью, измазан маслом, а в руках держал старинный ключ зажигания.

— Поехали, — согласился Александр, и все огромное здание оторвалось от поверхности Родезии. Громко гудели старинные химические ускорители, резко треснули стальные опоры, затрещало основание. Дом на скале просыпался, как спящий дракон, как окаменелость из музея, как иллюстрация к дурацкому фантастическому сериалу, и взмывал ввысь — свободный, непокоренный. Он пролил на Родезию дождь из обломков скалы, загудел термоядерным реактором, вышел на орбиту планеты.

— Кто-нибудь, загадайте звезду, — буркнул Александр. — Живой генератор случайных чисел, шаг вперед!

Герберт закрыл глаза левой рукой, поводил правой и ткнул пальцем наугад в темное небо.

— Красный гигант в четырех тысячах световых лет от Земли, — пробежала Жаклин глазами пальцами по клавиатуре. — Годится.

Гипердвигатель заревел, отправляя троих друзей в долгое путешествие к новому дому. Впереди были планеты — и они жаждали формы, которую им придадут руки человека. Они хотели, чтобы их вздробили и раскололи, распахали и засеяли, завоевали и защитили.

Но это было впереди. Когда за окнами, ставшими вдруг иллюминаторами, замерцало непостижимое — пока, только пока! — гиперпространство, Жаклин взяла Александра за руку, потянула в распахнутую настежь дверь спальни и требовательно сказала:

— Как обычно.

А потом спохватилась, улыбнулась Герберту, подмигнула, потянулась кошкой, провела рукой по волосам.

— Давайте как обычно, мужчины.

Еще не друзья (Ася Михеева)

Наконец-то!

Панель управления мелодично тренькнула и изменила оттенок свечения. Катер вошел в область радиодоступности. Раджнеш торопливо выслал заявку на стыковку, выставил в общее облако весь пакет: документы, газеты, обзоры, фильмы, статистику. Мигнул благосклонно зеленый огонек начавшейся закачки. Это, впрочем, еще ничего не значило. Жители маленьких станций не хотели рисковать новостями от пролетающего мимо кораблика, так что их системы обычно качали автоматически все подряд. Куда-нибудь в безопасный буфер, а хозяин вернется — рассортирует вручную.

Нет, все-таки хозяин дома. В окошке запроса стыковки замигал аудиальный сигнал. До устойчивого видео еще часа полтора, а поговорить уже можно.

— День добрый, чем обязан? — сказал низкий, рокочущий голос.

— Добрый день, Петрович! — начал Раджнеш и набрал воздуху, чтобы представиться.

— Мы… знакомы? — Голос несколько смягчился.

— Ээ, вообще-то нет. Меня зовут Раджнеш, я журналист…

— А-а, русский по учебнику? Уважаемый Раджнеш, — голос стал еще медленнее, как будто диктовал под запись, — изолированное обращение по отчеству в русском языке указывает на неформальность и близость общения. Как, э-э-э, «саатхи».

— О, Рам, — только и сказал Раджнеш. Звук того, как ладонь впечаталась в лицо, заставил собеседника с той стороны хмыкнуть. — О, Рам! Я же это изучал! Прошу простить.

— Ничего. «Алексей Петрович» будет вполне уместно.

Так Раджнеш познакомился с человеком, которого в райцентре описали как агрессивного скандалиста с мерзким характером. В принципе, Раджнеш даже приободрился. Накосячить сильнее, конечно, можно, но не просто. Если автостыковщик не сойдет с ума и не впилит катер в станцию с размаху, то, пожалуй, уже ничего и не испортить.