Мю Цефея. Цена эксперимента - [40]

— Не хочу! — вырвавшись из отцовых рук, Раду бухнулся наземь, тер кулачками лицо, мокрое от слез и дождя. — Не поеду! Кэпкэун сожрет нас и костей не оставит! Нельзя нам к нему… Влад, ну скажи же отцу!..

Влад не плакал. Драконьим огнем в нем кипели досада и злость. Значит, то, что врала им босорка, нежить нечистая, — сущая правда? И отец — выбрал не их, а дракона? Ну да, при нем же сын старший, Мирча, в подмогу останется. А их с Раду — султану в залог? Дешевой разменной монетою? Эх, отец…

— Ну с чего ты взял, глупый, что там тебя кэпкэуны встретят? — произнес терпеливо отец, поднимая с земли брыкающегося Раду. — В Турции те же люди живут, что и здесь, хоть и нехристи все, разумеется. И питаются пищей обычною, а не человеческой плотью…

— Нянька мне говорила, что живут там кэпкэуны двуликие, спереди — лицо человеческое, а на затылке — псиная морда! — прорыдал Раду. — И вот она-то людей и жрет, всех, кто веру во Христа исповедует! Свой бог у кэпкэунов, людоедский…

Влад расхохотался, не выдержав.

— А ты больше слушай нянькины байки, сильней испугаешься! Правильно отец говорит — те же люди живут там, в Турции этой, что и у нас, не шерстью обросшие звери. Также ходят на двух ногах и голову человеческую на плечах имеют, а не псиную морду… Сам посуди — если б и вправду кэпкэуны нечистые там обитали, разве б вернулся отец от них живой и здоровый? А? — Он скривил с презрением губы. — Что на это скажешь, трусишка?

Раду замолчал, пристально вглядываясь в онемевшее будто, сжатое напряженьем отцово лицо.

— А может… он и сам кэпкэуном стал? — шепотом вымолвил Раду. — Только мы его человечью голову видим, потому что отец он наш. А другие… — Он в испуге осекся.

Влад вытер со щек звенящие холодом капли. На краткий миг, сквозь сырую, слепящую морось ему померещилось странное — раскаленное жаркое солнце на выжженных, каменных улицах, серые, жухлые тени в песчаной пыли. И из тени соткавшийся — силуэт на стене, в долгополом халате и загнутых туфлях. Ветром тронутый, он отделился от камня, сел, поддернув халат, на песчаную кучу, принявшую тотчас обличье золотого престола.

— Я — Мурад-властитель, великий турецкий султан, — произнес он, надменно взирая на Влада. — А ты — сын лукавого слуги моего, Влада Дракула. Знаешь ли, почему ты и брат твой теперь во власти моей?

Влад устало вздохнул.

— Отчего не знать, знаю, великий султан. Оттого, что предложил ты на выбор отцу моему — дракона тебе отдать либо нас с братом. И выбрал он нас. И послушались мы, как почтительные сыновья, и прибыли ко двору султанскому… — Он пожал плечами. — Раду байки плетет, будто ты — страшный кэпкэун и хочешь нас съесть. А на самом-то деле…

Мурад подавился хохотом.

— Глупый, глупый драконыш! Если б хотел я вас съесть… — Он прищелкнул пальцами, и тотчас под рукою его выросла виноградная гроздь. Мурад отщипнул винограда, жмурясь от удовольствия, положил себе на язык. — Если б хотел я вас съесть, то давно б приказал слугам моим — эй, зажарьте-ка мне этих мальчишек! Ха-ха-ха-ха! А я отчего-то с тобой разговариваю… Как ты думаешь, отчего? — Он вопросительно взглянул на Влада.

Влад почесал затылок.

— Может, потому что хочешь подружиться с нами? Как с драконом отец? Только вот друзья — не являются по мановению пальца и не остаются с тобою из страха… Бояться — удел заложников.

Лицо Мурада посмурнело, враз набежавшею тучей.

— Неверный ответ. Мне не нужны друзья. А в заложники я мог бы забрать и дракона, если б этого захотел… Ну же, отвечай мне! Последняя попытка, драконыш! Не знаешь? Ха-ха-ха-ха!

Скрипя, его голова повернулась на шее, качнула ветру золотым тюрбаном. Второе лицо султана было шерстисто и более напоминало псиную морду с желтыми, кривыми зубами, с глазами, горящими волчьи, и ушами торчком.

Кэпкэун оскалился.

— Хочу, чтоб вы стали подобными мне, — прорычал он, выпрастывая из-под халата когтистые жуткие лапы. — И служили мне верно, когда придет время ваше взойти на валашский престол. Двуликие, сердцем изменчивые правители, во всем послушные воле моей… Ха-ха-ха-ха! Ваш отец обманул меня, зато вы не обманете!

И песок хищно ринулся Владу в глаза, точно рой мошкары, разъедая до колкости, до ливнем хлынувших слез…

И виденье исчезло.

— Я не мог поступить иначе. Не мог, понимаешь? — Отец заглядывал Владу в лицо, и рука его, сжавшая Владову руку, ощутимо дрожала. — Это временно, это не навсегда. Я и сам всю свою молодость в заложниках жил… — Он осекся.

Влад смотрел на него, будто бы опасаясь увидеть — второе лицо за роскошной господарскою шапкой, когда, скрипя шеей, повернется отцовская голова, и заросшая волосом псиная морда глянет с усмешкой на Влада, и скажет кэпкэун: «Ха-ха-ха-ха, глупый драконыш, замыслов моих пока что, по малолетству, не понимающий! Вот вырастешь — станешь таким же, как я! Ха-ха-ха-ха!»

Влад перевел дыхание.

— Мы выполним твою волю, отец. Останемся у султана столько, сколько потребуется… Да не реви ты! — прикрикнул он на Раду. — Какое напутствие скажешь нам, сыновьям своим, если вдруг — не случится нам больше увидеться?

Отец сокрушенно молчал, точно враз лишившись способности к человеческой речи, точно разомкни он закрытые накрепко губы — и из уст его Влад услышит не голос, а песий, заливистый лай.