Мю Цефея. Цена эксперимента - [39]

Сарай ходил ходуном. Старыми, гнильными досками ерзал под черной навесистой крышей, ухал по-совьи, скрипел, болотными, ледяными огнями пыхал из бесчисленных щелей. Влад затаил дыханье.

— Босорка хочет дракона украсть! — шепнул Раду одними губами. — Прознала, что он здесь хоронится… Владуц, ты куда?

Приникнув к щели сарая, Влад взглянул внутрь. Внутри было огнево-желто и пахло горящею серой. Пыльный, скорый, седой вихрь кружился перед драконовой мордой, манил, танцевал, загребая соломы и ломаных веток, а после — с коротким хлопком оборотился в горбатую, в белом платье старуху с клюкою в костлявой руке.

— Те-те-те… — сказала старуха, в упор взирая на Влада. — Драконыш пришел и драконыша за собою привел… Заходите, что за порогом-то встали? — Она подмигнула с усмешкой, и тотчас сарайная дверь, скрипя, отворилась, и Влад с Раду вкатились внутрь.

— Не трогай дракона нашего! — Влад сжал в кулаке чесночные головки. — И мучить коров перестань, нежить стылая! Вот я тебя! — Он замахнулся.

Старуха простерла клюку над головою его, точно меч, присвистнула по-змеиному, и тотчас — рука Владова точно оледенела, теряя чувствительность, и гулко зазвенело в ушах, и хмарью поплыло перед глазами. Влад осел на соломенный пол.

— Дракон ваш — лошадка моя ездовая! — проскрипела босорка. — Запрягаю его еженощно — и летим вместе с ним, под ночною луной, по серебряной звездной дорожке, за моря чужедальние, за горы высокие… Знаешь, куда прилетаем мы после? — обрывисто спросила она.

Влад помотал головой.

— В край, где во Христа люди не веруют, — расплылась в улыбке босорка. — Как ты думаешь, что в этом краю делает твой отец, а, драконенок? Может, и он веру свою потерял?

— Наш отец не такой! — всхлипнул под боком Раду. — Он хороший! Он добрый! Его любит даже дракон!

Босорка прошлепала прямо к нему, загребая по полу когтистыми курьими лапами.

— Хороший, говоришь? — хохотнула она. — А что же с султаном тогда дружбу водит? Или у него все друзья-побратимы? Ну, пусть тогда и со мной задружится… Ха-ха-ха-ха!

Она задрожала, завыла, вытянув к потолку многозубую пасть, в коей мелькнул Владу красный и широкий, как лопата, язык.

— Сидит твой отец, словно зверь дикий, за черной тюремной решеткой, — прошипела она, поднеся к глазам Владовым страшную волосатую руку с кривыми когтями, — в подземельях глубоких султановых. Держит его там султан-властитель за ложь его, за змеиную изворотливость, присущую более нежити, знамения крестного опасающейся, чем честному христианину! — добавила она с торжеством. — Пытались с драконом мы его вызволить из темницы: дракон грыз решетку зубами, а я — просочилась туманом сквозь прутья железные, вдохнула сил в его ослабевшие руки, чтобы решетку мог он сорвать…

Босорка замолчала, хитро взглянув на Влада.

— Но были на нем оковы, заговоренные султанскими чародеями, — произнесла с досадой она. — И отомкнуть те оковы способна только душа праведная… а души праведные в султанов зиндан не летают!

Затосковав, она свернулась клубком на соломе, драконье-пронзительно глянула в потолок.

— Как сверг отца твоего с трона Хуньяди-стригой, — нараспев прошептала босорка, — так вспомнил лукавый отец твой, что есть у него друзья и среди некрещеных. И сел он на доброго коня своего, и, боярам своим наказав о вас и драконе заботиться, отбыл к султану Мураду. И бил поклоны ему в роскошном дворце султановом, на беду свою жалился — мол, пожалей, султан-владыка, дай войско мне крепкое, чтобы мог с недругами я совладать да воссесть на престол свой наизаконнейший! А султан, — она сдвинула брови, — нахмурился грозно, да как рыкнет ему по-драконьи, туфлями как по полу застучит! Мол, ах ты, предатель, такой-сякой, мне кривду плетешь! Знаю я, какие вы с Хуньяди-стригоем недруги — вместе войной на меня ходили, вместе войско мое истребили дочиста! И велел султан бросить в темницу его и оттуда не выпускать, пока… — Она вновь замолчала.

— Не томи же ты, старая, говори! — Влад пристукнул ногой в нетерпении.

Босорка ухмыльнулась. Чешуисто-серый хвост скользнул из-под юбки ее, шурша, причесал половицы.

— …пока не решит отец твой, кого султану отдать под залог своей дружбы дальнейшей — дракона или сыновей, — наконец обронила она, крысино пощелкав хвостом. — Вот сидит он теперь и думу тяжкую думает. И пока не решится — свободы ему не видать, да и войска султанского тоже… Что, хорошую я вам историю рассказала, драконыши? — Она поднялась на ноги, вырастая, ширясь — дымным, пышным столбом, крючковатым носом своим вперившись в потолочные балки. — Заболтала, запутала… забыли небось, зачем сюда шли? Ха-ха-ха-ха! Искать меня — ветра в небе ловить! Колоски в полях пересчитывать! Как кривой попадется и черный — тут я на жнивье танцевала! Ха-ха-ха-ха!

— Бежим! — Раду дернул его за пояс. — Сарай вот-вот разлетится по досточкам… Мне боязно, Владуц…

И, швырнув чеснок на солому, Влад взял его за руку. И они побежали.

* * *

Листва была рыжа, как драконово пламя. Объятые им, деревья клонили к земле полинялые, черные ветви. Дождь шел белесой, сплошной, колыхающейся пеленой над промокшими стенами Тырговиште.