Мю Цефея. Цена эксперимента - [24]

Кен и Барби, Машенька! Вот ей-богу, она — Барби, а он — Кен, ни грамма не вру. Правда, внешность у супругов подкачала. На кукол-тезок совсем не походят. Оба небольшие, желтенькие, узкоглазые. Не то китайцы, не то корейцы. Разговаривают исключительно по-английски. Барби, впрочем, довольно секси, этакая анимешная «тян». Очочки, прическа с хвостиками, худенькие ножки с миленькой такой косолапостью…

Или ее привлекательность мне только с голодухи мерещится? Нет, пора, пора уже к девочкам-белочкам сходить.

В этом месте ты, наверное, расхохочешься или поморщишься, а зря! Зря, Машенька! Самочки иуд — существа пресимпатичные, а главное — блудливы как кошки и безотказны как автомат Калашникова. Хотя отставить, тут я зарапортовался. Главное — они чистенькие. Биология-то нечеловеческая. Их зараза к нам не липнет, да и наша к ним тоже. Денег с нашего брата не берут, скверной болезнью наградить не могут. Словом, идеальные женщины для отрезанного от Родины бойца, — не смотри, что шерстистые и с хвостиком. По слухам, наше начальство даже поставляет их земным сластолюбцам за большие деньги. За очень большие.

(Здесь, Машенька, я прервался на целую неделю. Так получилось. Армия!)

В связи с прибытием «Грозы» возросла наша разведывательная деятельность. Я, будучи одним из немногих дельтапланеристов, задействован в ней на полную. Гоняют меня как лошадь, то есть пегаса. В хвост и в гриву, до мыльного пота. Летаю на пределе дальности, и это — учитывая дозаправку в воздухе с аэростатов.

Эх, Машенька, опасная штука эта дозаправка! Каждый заход на нее как последний. Сперва цепляешься на лету к бую, потом кружишь вокруг гондолы на шланге, будто муха на ниточке, а снизу в тебя деревья шипастыми зернышками пуляют. Иногда попадают, да пребольно! Все ляжки в синяках. Приключение, сука! Один коллега-американец уже наприключался. Четырежды промазал мимо буя, а тут и топливо закончилось. Кувыркнулся в джунгли, только его и видели. Я с ним за последние дни почти сдружился. Хороший был парень, хоть и упоротый по теме коммунистической угрозы. Кажется, он даже иуд считал стихийными комми. Ну, меня-то — безусловно.

Американцы вообще ребята ничего, зря я им рожи бить собирался. А как специалисты и вовсе молодцы, дело знают. Именно они разыскали поселение иуд, где те производили свое чудо-оружие. Кен и Барби уже готовят «Грозу». Скоро будем поливать белочек. Не все же им нас.

Мне и с Кеном удалось переброситься парой-тройкой слов. Очень мне сказанное им не понравилось, Машенька. Наш кукольный мальчик утверждает, что вся земная возня здесь ради одного. Ради того самого мха, который вырастает на месте биологической атаки иуд. Потому, дескать, и война до сих пор не прекращена, что его ценность во много раз превосходит ценность всех окуклившихся под «грибным дождем» солдатиков. И еще он добавил, что сейчас мох научились выращивать на Земле, поэтому «дикие» иуды больше не нужны. Можно их того-самого. «Грозой».

Если все это правда, то «Грозой» надобно бы не их, а нас.

На этих словах я, пожалуй, закруглюсь, чтобы не наворотить еще сорок бочек арестантов сверх той дури, которую уже наворотил.

Высылаю тебе, Машенька, засушенный «цветок наяды». Говорят, положенный под подушку, он делает людей красивее и моложе. Тебе это, понятно, ни к чему, ангел мой, но разве устоит женщина перед соблазном владения редким предметом?

Целую, твой болтливый дурачок Вася.

Урания, хх. хх.2023.

* * *

Надвигающаяся туча не предвещала ничего хорошего. Клочковатые лохмотья цвета венозной крови обрамляли жирную, наполненную движением утробу, как неряшливая борода — опухшее лицо бомжа. В туче погромыхивало и посверкивало. Воздух сделался душным и словно бы липким. Лесная живность панически разбегалась и разлеталась. В тот миг, когда туча будто по волшебству сформировалась в небе и, быстро набирая скорость, поплыла к городу, Акихиро тоже хотел бежать, но почти сразу понял, что бежать бессмысленно. Не успеть. Ничего не успеть. И это сейчас, когда он наконец-то нашел те единственные слова, которые навсегда остановят вражду между человечеством и иу-еу. Как же обидно.

— Она убьет нас? — спросила Сиатта, неотрывно глядя на тучу.

— Иш кеч, — соврал Акихиро и повторил по-русски: — Нет. Это человеческий «грибной дождь». Видимо, они тоже устали от войны и решили очеловечить нас принудительно. Дурной пример заразителен.

— Как глупо, — сказала Сиатта, продолжая смотреть в небо. Она, конечно же, раскусила неловкую ложь и боялась показать это, взглянув любимому лжецу в глаза. — Глупо и поучительно. Дождь иу-еу соединил нас, дождь людей разъединит. Мы совершили страшную ошибку, когда хотели сделать вас лучше, не спросив вашего желания. И вот расплата. — Она все-таки повернула лицо к Акихиро. — Я боюсь, Аки. Обними меня.

Последнюю фразу Сиатта произнесла на тэччи, и звучала она намного более откровенно, чем позволительно говорить по-русски в присутствии других людей.

Акихиро взял ее за руку и повел к реке. Спуск в купальню был вымощен корой дерева, чье название Акихиро так и не запомнил. Они сошли по шершавым, теплым пластинам, погрузились в воду по шею и начали ласкать друг друга. Головастики словно обезумели — кусали их с неистовостью пираний. Боль лишь распаляла страсть.