Оглушительный звонокъ разбудилъ меня утромъ… Я вскочилъ и долго не могъ сообразить, гдѣ нахожусь. Было еще совсѣмъ темно… Ночлежники, точно привидѣнія, нехотя поднимались съ своихъ логовищей и шли въ двери… Я слѣдилъ за выходящими, надѣясь увидать вчерашняго старика, но его не было… Вскорѣ раздался второй звонокъ, и кто-то пронзительно громко закричалъ: «Эй! вонъ отсюда всѣ! живо!..» Толпа хлынула въ двери, и я вмѣстѣ съ нею очутился на улицѣ…
На улицѣ было темно… Тускло и печально мерцали фонари… Подъ ногами трещалъ снѣгъ, и пронзительно дулъ холодный вѣтеръ. Вышедшіе изъ ночлежнаго дома люди завертывались въ свои рубища и, какъ-то особенно жалко скорчившись, точно голодныя, забитыя собаки, разбѣгались въ разныя стороны.
Пробѣжавъ вмѣстѣ съ другими до Яузскаго бульвара, я остановился на углу, не зная, куда идти… Все тѣло дрожало мелкой и частой дрожью. Морозъ выжималъ изъ глазъ слезы, сердце мучительно ныло и плакало…
— Куда идти?.. Господи, что теперь дѣлать? — съ отчаяньемъ шепталъ я. — Погибъ, погибъ… А дома?.. Что теперь дома?.. что теперь дома? Жена, небось, ждетъ извѣстій… дѣти…
— Чего тутъ торчишь?!… п-ш-шелъ къ чорту! — раздался вдругъ позади меня грубый голосъ, и вслѣдъ затѣмъ я почувствовалъ ударъ въ спину, такъ что чуть было не упалъ. Обернувшись, я увидалъ городового. Онъ какъ-то злобно скалилъ зубы, намѣреваясь ударить меня еще разъ. — Пшелъ! — опять крикнулъ онъ. — Убью!..
Не дожидаясь повторенія, я отскочилъ отъ него и побѣжалъ налѣво, вверхъ по бульвару, глотая слезы и корчась отъ холода, самъ не зная, куда и зачѣмъ бѣгу.
Пробѣжавъ бульваромъ, я свернулъ въ переулокъ и наткнулся прямо на дворника, сметавшаго съ панели снѣгъ. Онъ взмахнулъ метлой и ударилъ меня по ногамъ. Я упалъ въ кучу снѣга, такъ что руки мои по локоть ушли въ него. Увидя это, онъ громко «заржалъ» отъ удовольствія. Я поднялся и, сдерживая слезы, спросилъ его: — За что ты меня ударилъ?
— Проходи, проходи! разговаривай тутъ! сказалъ онъ, подходя ко мнѣ. — Вотъ я те еще трахну… сволочь!… золотая рота!… Куда бѣжишь-то? Небось, норовишь цопнуть что ни на есть…
— Гдѣ Юсуповъ работный домъ? — задыхаясь отъ слезъ и трясясь отъ холода, спросилъ я.
Дворникъ подошелъ ко мнѣ вплотную и заглянулъ въ лицо.
— А зачѣмъ тебѣ этотъ домъ? — спросилъ онъ какимъ-то совсѣмъ другимъ голосомъ и, поставя метлу къ фонарному столбу, сталъ свертывать папиросу. Я объяснилъ.
— А это, другъ мой, будетъ у Красныхъ воротъ въ Харитоньевскомъ переулкѣ… Вотъ здѣсь ступай, направо… не далеко… Да теперича еще туда рано. — Онъ помолчалъ, затянулся и спросилъ, глядя мнѣ въ лицо:- Иззябъ?
Я ничего не отвѣтилъ и пошелъ было отъ него по указанному направленію.
— Эй, землячокъ, стой… погоди! — закричалъ онъ мнѣ вслѣдъ. — Погоди чутокъ!..
Я остановился. Онъ юркнулъ въ ворота и минутъ черезъ пять вышелъ оттуда, подошелъ ко мнѣ и сказалъ, протянувъ руку:
— Нако-сь тебѣ гривну, попей чайку… Тутотко вотъ недалеча, за угломъ чайная есть… Погрѣйся. — И, говоря это, онъ, какъ-то торопливо и точно стыдясь, сунулъ мнѣ въ руку гривенникъ и быстро отошелъ прочь.
Слезы сдавили мое горло.
— Спасибо тебѣ! — крикнулъ я, чувствуя, что вотъ-вотъ разрыдаюсь, и побѣжалъ отъ него прочь…
Придя въ чайную, я купилъ хлѣба, спросилъ чаю и сѣлъ въ уголокъ, гдѣ потемнѣе, къ столу, на другомъ концѣ котораго, положивъ голову на руки, а руки на столъ, крѣпко спалъ какой-то, одѣтый въ хорошее пальто, человѣкъ.
Я съ жадностью выпилъ нѣсколько стакановъ чаю, поѣлъ хлѣба и нѣсколько пришелъ въ себя. Было еще рано — половина седьмого, торопиться, значитъ, было некуда… Я закурилъ, взялъ потихоньку какую-то газетку и хотѣлъ было почитать, какъ вдругъ спавшій на другомъ концѣ стола человѣкъ поднялъ голову, пристально посмотрѣлъ на меня и сказалъ осипшимъ голосомъ:
— Покурить не оставите, молодой человѣкъ?
Я далъ. Онъ жадно затянулся нѣсколько разъ и, бросивъ окурокъ, сказалъ:
— А чайку стаканчикъ?.. пожалуйста!..
Я налилъ стаканъ и передалъ ему. Онъ взялъ его обѣими руками, грѣя ихъ, и сказалъ, глотая чай:
— Славно!… спасибо вамъ… право… Вы давно здѣсь?..
— Нѣтъ, — отвѣтилъ я, глядя на его испитое, еще совсѣмъ молодое и симпатично-глуповатое лицо. — Я недавно пришелъ…
— Откуда? — спросилъ онъ. Я отвѣтилъ, и мы слово за слово разговорились. Я разсказалъ ему свои мытарства. Онъ внимательно слушалъ, моргая добрыми подслѣповатыми глазами, и, когда я кончилъ, сказалъ:
— Ничего!… поправитесь… У васъ все-таки такъ сказать, есть еще пристань: деревня, домъ, жена, дѣтишки… Уйдете туда и снова жизнь… А вотъ мнѣ какъ быть? куда дѣться?.. Это вотъ вопросъ… Да-съ…
— А вы развѣ тоже безъ дѣла? — спросилъ я.
