Мысль виновного - [4]

Даня, Суслик, Федько, Спица, кто еще?… Да, все они недолюбливали меня, ведь я ушел от них, «бросил бригаду», как любил говорить Данилов, когда мы еще общались. А я к ним относился ровно… Ну, перебесился, понял, что об институте бы пора подумать, поумнел. Они пускай спускают жизни дальше, мне-то что…

Ладно, если бы только свою жизнь поганили, так нет, совсем разошлись в последнее время — на кормежку к серьезным устроились. Машинам номера перебивают, с краденым товаром какие-то замесы, и трупы несколько раз… закатают в полиэтилен и в лес — ищи-свищи… Но все это — слухи, не очень-то я в это во все верил, а если и верил, то закрывал глаза, делал вид, что не причем. Меня не касается. Все в прошлом. Легкое пренебрежение, не более. Все где-то там, не со мной…

Так вот, коснулось. Да так, что жить не хочется…

— Ну что, Витя, в институте учимся, книжечки читаем? — с брезгливой усмешкой сказал мне Данилов два дня назад, когда я случайно встретился с ним на улице. — Как со стипендией? Хоть на бутылку в месяц-то хватает?

Я никак не отреагировал. Просто прошел мимо. С дураками бесполезно спорить — только нервы себе портить.

— Гордый, — констатировал он, сплюнув. — Даже поздороваться со старым другом не хочешь. Все с родителями нянчишься да со своим сопливым братом?

Я остановился.

Господи, зачем?!!!.. Зачем я тогда остановился? Эта скотина уже была у меня за спиной. Сделал бы вид, что не услышал… Ну почему мы все хотим обязательно выпендриться? Кому это нужно?!

— Не трогай моего брата, гнида, — ответил я, не оборачиваясь.

Теперь я проклинал себя за эти слова!

Это я виноват в том, что случилось! Кто тянул меня за язык?! Я просто ненавидел себя… Я ненавидел всех! Весь мир!.. Чертовы ублюдки!

Ну, в чем он был виноват, мой Сережка?! Почему его, а не меня? Ну почему, Господи?!..

А потом осталась только звенящая в голове мертвецким холодом фраза Дани, которую озвучил мне Макс: «Встретишь нашего Витю, передай, что с его братом кончено»…

— Может быть, он пошутил? — спросила меня заплаканная Катька.

— Может быть, — сами ответили мои губы, чтобы немного ее успокоить.

Такие люди не шутят. Ведь это звери. А звери не в силах шутить.

Конечно, я верил в чудо. Человек устроен именно таким нелепым образом. Мы отрекаемся от очевидного, от того, что у нас под самым носом, но в то же время верим в несбыточное. До самого конца, словно несмышленые дети. Именно поэтому родители перенесли страшную весть гораздо легче, чем я думал, — они верили, что Сережка жив, верили настолько свято, что даже Бог, наверно, не смог убедить их в обратном. Только глаза, только видеть лично… и даже так — не сразу. А тело никто не нашел.

Но я знал. Я спрятал веру глубоко в подсознание, почти позабыв, что это такое. Зачем? Мне только стало бы больней. Вера сейчас была главным врагом в моем деле. Разве можно мстить, веря?

Был бы мой брат жив, он бы обязательно пришел, послал бы о себе весточку, как-нибудь передал… я не знаю… Да и не только в этом дело. Мне всегда казалось, что между мной и Сережкой существует какая-то незримая связь, что-то, связывающее нас крепче всяких цепей… А тут такой холод! Я совсем его не чувствовал. Я понял это только сейчас… Одна лишь бесконечность, пустота и боль… К тому же…

…Я стоял возле детской кроватки, глядя на бестолково шевелящийся розовый комок, который был моим братом. Человек. Такой же, как и я, такой же, как и все остальные. Живой человечек. Ведь не было его еще вчера в моей жизни. Самый родной для меня. Даже роднее мамы и папы.

Я смотрел на него как завороженный. Неужели это крохотное существо когда-нибудь вырастет? Неужели превратится в такого же мальчишку, каким был сейчас я сам? Он будет дразниться, я натру ему уши, а он побежит ябедничать маме… Даже не верится… И он мне станет самым дорогим. Я буду заступаться за него и помогать делать уроки.

— Возьми братика на руки, — ласково сказала незаметно подошедшая мама.

Мне вручили удивленно смотрящего прямо на меня Сережку, и я обмер. Малыши все время смотрят в глаза человеку — они ничего еще не стесняются и не боятся, еще не научились. Я думал, у новорожденных еще совсем бездумный взгляд, но мой маленький брат смотрел на меня так серьезно, будто уже все знал и понимал.

— Только голову придерживай, — подсказала мне мама.

Я держал его дрожащими от волнения руками, боясь навредить, случайно сделать ему больно, а он все смотрел и смотрел на меня.

Мне вдруг вспомнилась одна теория, в которой говорилось, что прежде чем родиться, дети на небесах сами выбирают себе родителей. Получается, они все видят. А значит, и меня тоже… Получается, Сережка не только к маме и папе пошел, но и ко мне.

От этой внезапной мысли мне вдруг стало так тепло на душе. Будто я держу не маленького братика, а сгусток теплого пушистого света. Я широко улыбнулся, и эта улыбка поселилась в моей душе на все эти годы…

Я всегда особо ценил эти воспоминания. Вся память друг о друге у нас с Сережкой была общей, а тут мое личное, родное, навсегда. И будто только вчера…

Конечно, первым позывом было раздобыть где-нибудь ствол и заставить этих подонков грызть асфальт, а потом перестрелять их всех, как бешеных собак! Пусть сдохнут в муках! Туда им и дорога! А что потом будет со мной — неважно… Мне тогда было все равно…