Мышонок - [9]

Ленька, гревшийся в это время у печки, вдруг почувствовал, как у него опять затеплело в груди.

«Ай, да что это у меня такое бывает? — подумал он. — Прямо-таки ни с того, ни с сего».

Но, взглянув на потеплевшие лица комитетчиков, понял, что это бывает не только с ним одним.

Когда все разошлись, Ковтун сказал каким-то помолодевшим голосом:

— Ну, Акимовна, скоро конец моей нудьге: выхожу на волю.

И обеими руками молодецки расправил усы.

В газетах перестали печатать сводки о положении на фронтах. На север и с севера шли только воинские поезда. Люди, пробившиеся в город пешком или на санях, рассказывали, что в сорока верстах от города был слышен орудийный гул, но где именно шли бои, сказать не могли.

Как ни старался Ковтун преодолеть в себе чувство нетерпения, оно беспрерывно пробивалось наружу: то он подходил к окну и долго смотрел сквозь зелень герани на улицу, точно искал там признаков грядущей перемены; то посылал Галю на Сенной базар послушать, о чем говорят в народе; то допрашивал Леньку, не заметно ли по лицам заводского начальства, что дела белых на фронте плохи. Только на четвертый день после совещания пришла, наконец, с таким нетерпением ожидаемая весть. Принесла ее все та же женщина, с которой Ленька уже трижды встречался. Ковтун, услышав в сенях ее голос, когда она здоровалась с открывшим ей дверь Ленькой, так и бросился ей навстречу.

— Шо? Ну, шо? Де воны? Колы?

— Сейчас, сейчас, — говорила она, разматывая платок, — сейчас все узнаешь.

— Ой, Ольга Андреевна, та не томи ж ты меня! Скажи тильки одно слово: колы?

— Завтра в двенадцать часов.

— Завтра?! Та дай же я тебе расцилую, чернявочка ты моя гарнесенька!

И Ковтун в обе щеки начал чмокать розовое от мороза лицо женщины.

Ольга Андреевна торопилась. Ей еще надо было побывать у товарищей в разных концах города. Она кратко рассказала, где идут бои и в какое время, по расчетам командования, следует выступить рабочим, чтобы ослабить тыл белых. Степаныч был уже извещен. Завтра в двенадцать он будет ожидать рабочих там, где спрятано наибольшее количество оружия. Зеленский тоже уже знает, в какой час поднять красное знамя, и горит нетерпением.

— Як ты думаешь, — спросил Ковтун, — сбрить мени усы, чи так оставить? Без усив, може, шпик мене и не признае, колы подвернется по дорози в завод.

— Конечно, сбрить. Не понимай, над чем ты тут размышляешь.

— Та жалко ж! — сказал Ковтун и так поспешно прикрыл усы руками, точно уже увидел перед собой блестящее лезвие бритвы.

За красное знамя

Сторож при калитке, через которую проходили служащие главной конторы, услышал робкий стук в дверь и заглянул в «глазок». Перед калиткой стояла смуглая девочка без платка, в коротеньком расстегнутом пальтишке. Худенькое тело ее дрожало.

— Что такое? Что тебе? — спросил сторож, открывая калитку.

Девочка сложила красные от мороза руки на груди и голосом робкой мольбы сказала:

— Дедушка, родненький, вызовите до мене Леньку из конторы, хлопца рассыльного!

— Леньку? Вот уж не знаю, где его искать, он только и знает, что бегает по всему заводу. Да и отлучаться мне нельзя, — нерешительно сказал сторож.

— Дедушка, пошукайте его, родненький, пошука-айте!..

Губы девочки задрожали, из глаз одна за другой покатились слезы.

— Да что такое? Несчастье какое случилось, что ли? Он кто тебе? Брат?

Девочка хотела ответить, но только всхлипнула и затряслась еще сильнее.

— Ладно уж, — сказал сторож, — пойду в контору, может, он там. А нет, так придется тебе подождать, — он тут часто бегает.

По случайности Ленька оказался в конторе. Предчувствие недоброго шевельнулось у него в сердце, когда он увидел Галю, вытиравшую рукавом слезы.

— Галя, что такое? Зачем ты здесь? — крикнул он испуганно.

Та так и бросилась к нему.

— Забралы… батьку забралы и мамку твою… Двери выломалы и забралы…

Не говоря ни слова, Ленька заметался на месте, не зная, что предпринять. Решившись, он крикнул: «Жди здесь!» и вскочил обратно в калитку. Через минутку он уже рассказывал Ване о случившемся, и они вместе понеслись между рядами станков инструменталки туда, где работал слесарь Зеленский.

— Так, — сказал Зеленский, выслушав прерывистый шопот ребят, — вынюхали, значит, гады. Ну, ничего, освободим. Вот только на металлургию надо дать знать поскорей. Пусть знамя поднимет Иванченко, если уж Ковтуну не судьба.

Зеленский вынул часы и досадливо крякнул:

— Сорок минут осталось. Маловато. — Затем, остро взглянув на взволнованные лица ребят, спросил: — Может, слетаете?

— Ну да, а то как же! — в один голос ответили они.

— Ну, скачите, а я для верности еще кого-нибудь следом пошлю. Иванченко найдете в листопрокатном цеху. Спросите — там каждый его знает. Скажите ему, чтоб знамя поднял в двенадцать, как условились. Справитесь?

— А то нет! Мы в два счета!

Ребята помчались к калитке, где ожидала Галя. Вдруг Ленька, что-то вспомнив, повернул в главную контору, сорвал с вешалки шапку секретаря завода и скрылся, оставив швейцара с раскрытым от удивления ртом.

Чтобы попасть на металлургический завод, надо пересечь северную окраину, несколько улиц центра города и всю южную окраину. Рассекая воздух и тем облегчая товарищам движение, впереди бежал крепыш Ваня, за ним Галя в секретарской шапке, за Галей Леня.