Где ты прячешь свою маму — в ухе или под мышкой?!
Да и не мама она твоя вовсе, глупый медвежонок!
Долго терпел Мышутка насмешки. Терпел-терпел, да не вытерпел! Рассердился, зарычал на весь лес. Примчался домой, дверью хлопнул, лапой по столу стукнул — до смерти мышку Варвару напугал!
— Мышутка, сыночек! Кто тебя обидел? Уж не заболел ли ты?
А медвежонок как зарычит:
— Не смей меня сыночком называть! Не хочу, чтоб ты была моей мамой! Уходи! Обманщица! Без тебя проживу! Надоела!
Ничего не ответила мышка. Ни слова не проронила. Ушла — не обернулась…
Остался медвежонок, как прежде, один-одинёшенек.
Сколько дней и ночей он в доме немытым, нечёсаным, голодным бирюком просидел — неизвестно. Только однажды вылез он из своей неприбранной берлоги, в которую превратил чистый, уютный дом, переступил через порог, глядит, а на лавочке под окном — лукошко с грибами, бочоночек с мёдом рядком разложены. А неподалёку стоят соседи, знакомые — лесные жители и зайчиха Аннушка с зайчонком Кузей, и ёж Тимофей с сыном Егоркой, и добрый волк Гаврила — богатырская сила, и сова Гликерья с филином Порфирием, и белочка Луша, и лягушонок Тимка и даже проказница лиса Алиса.
Стоят, на медвежонка смотрят. А он увидел сладости, обрадовался, да как набросится на них! Ест, урчит, ни на кого внимания не обращает.
Покачала головой зайчиха Аннушка, вздохнула:
— Бедненький! Немытый, нечёсаный, голодный.
— Да уж! — согласилась белочка Луша. — Набросился, ни с кем не поздоровался. Такого раньше не бывало.
— Совсем одичал! — буркнула сова Гликерья.
Да если бы он свою мать — Варвару из дома не выгнал, разве такое могло бы случиться? Ух, неблагодарный! — возмутилась лиса Алиса.
Наслушался глупостей от дружков-озорников, которым каждому по подзатыльнику полагается, и пошёл всё крушить. Крушить-то ума большого не надо, — укорял медвежонка волк Гаврюша.
Доброе дело делать — вот где уму раздолье. Обидел ты свою маленькую маму. Ох, как обидел! Я бы тебя ни за что не простил! — сказал ёж Тимофей.
А Варвара-то? А Варвара, тин-тин-тин, — защебетала синичка Валентине, — ещё грибов, ягод насобирала, медку приготовила!
Медвежонок перестал есть, быстро-быстро заморгал глазами, да вдруг как заревёт!
— Поплачь, поплачь — есть от чего. И подумай, что делать буддешь. Может, и додумаешься! — фыркнул ёж Тимофей.
Все ушли. Очень обиделись они на медвежонка за добрую мышку Варвару.
А медвежонок сел на лавочку и заплакал пуще прежнего. Всхлипывает и причитает:
— Кто мне песенку споёт? Кто сказку расскажет? Кто сдобную лепёшку испечет? Кто малиновое варенье сварит? Кто уму-разуму учить будет? Кого я любить буду?! Ма-а-ма!
И вдруг слышит тоненький ласковый голосок:
— Здесь я! Здесь, маленький! Не плачь мишенька-медвежонок. Всё будет хорошо!
Вскочил мишка, плюхнулся на колени перед лавкой, на которой мышка Варвара сидела, запричитал, взмолился:
— Прости! Прости меня, матушка! Возьми меня к себе сыночком. Зови меня по-прежнему Мышуткой. Ты меня простишь?! — испуганно посмотрел он на мышку.
Конечно, мышка Варвара простила неразумного медвежонка. Потому что нет такой мамы, которая не простила бы своего любимого сыночка. Даже если эта мама-мышка, а любимый сыночек-медвежонок.
