Мыши и магия - [9]

— Отвяжись! — завопил Бен и лягнул Янтарку в живот, вспомнив, что он — каратист. От удара Янтарка пролетела сантиметров пятнадцать и с глухим стуком приземлилась на ковер. У нее даже слезы навернулись на глаза, так больно он ей двинул. Больше она не нападала — только стояла перед ним и вся тряслась от носа до кончика хвоста.

— Дерешься как девчонка! — проворчал Бен.

— Я дерусь как мышь! — возразила Янтарка. — Это совсем другое дело.

— А ну-ка пожелай, чтобы я опять стал человеком! — потребовал Бен.

Но Янтарка не собиралась его прощать. Он заслуживал наказания. Кроме того, она сильно сомневалась, что у нее что-то получится. Ячменная Борода твердил, что она наделена волшебной силой. Однако сейчас, при виде Бена, Янтарке казалось, что она совершенно бессильна. На самом деле ей было очень страшно. Ее все еще била дрожь от одной мысли о варане.

«И потом, — пришло ей в голову, — если я превращу его обратно в человека, я останусь совсем одна».

— Мне нравится, что ты превратился в мышь! — заявила она сердито. — И если на то будет моя воля, ты останешься мышью навсегда.

Бен взглянул ей в глаза и, почувствовав, как она разъярена, в страхе попятился.

* * *

Надо иметь в виду, что, когда волшебник вершит свои чары, он вкладывает в них много силы (это как электрический разряд при ударе молнии или как тепло, которое выделяет горящий костер). При этом от него исходит волна магической энергии — облако плазмы, ощутить которое могут только самые могущественные чародеи.

Превратив Бена в мышь, Янтарка выплеснула огромный заряд магической силы — все равно что атомная бомба взорвалась.

А между тем где-то в Луизианском болоте на корне кипариса, вздымавшегося чуть ли не прямо из воды на краю обширной заводи, восседал весьма почтенный лягушка-бык мужеска пола по имени Руфус Мухолов и выквакивал очень длинное и сложное заклинание, какое — вот уж что правда, то правда! — было по силам только такому могучему старому лягуху, как он.

Смолистые черные волны мягко шлепали по древесным корням. Небольшой аллигатор тихо бороздил заводь, не отрывая внимательного взгляда от Руфуса, но тот величественно не обращал на него ни малейшего внимания. Несмотря на крайне молодой возраст, аллигатор был достаточно умен, чтобы даже не пытаться напасть на волшебника. Кроме того, к его услугам были миллионы других лягушек болота — по мощности звучания их вечерний хор соперничал с громовыми раскатами.

Пониже Руфуса пятеро юных лягушек — совсем еще практически головастиков — терпеливо слушали его вопли. Разносившееся над болотом заклинание должно было принудить грифовых и каймановых черепах, в изобилии водившихся в здешних местах, утратить интерес к молодой лягушачьей поросли, покинуть насиженные территории и отправиться искать себе добычу куда подальше. Магические формулы как раз только что начали действовать — над болотом поднимался странно мерцающий туман.

И вот посреди этого впечатляющего представления Руфус внезапно ощутил докатившиеся до него издалека отзвуки Янтаркиного волшебства — и сила их потрясла старого колдуна до глубины души. Он окинул аурические горизонты внутренним взором и увидел, как они вспучились, словно ядерный гриб.

С громким «бурп!» у Руфуса отвалилась челюсть. Мерцающая дымка у него над головой нерешительно поколебалась и растаяла.

Один подросток, сидевший у ног Руфуса, — столь юный, что еще не вполне утратил хвост, — робко вопросил:

— Что-то случилось, мастер Мухолов?

— Вот это я называю по-настоящему мощной работой! — пробормотал лягух.

Руфус и гадать не решался, что это было за заклинание и кто его сработал, но внутри у него появилось хорошо знакомое не то сосущее, не то щекочущее чувство, словно он только что проглотил крупного паука и тот даже в желудке продолжает извиваться.

— Да я с икриночного возраста такого не видал. Там промышляет воистину могущественный маг!

— Белый маг или черный? — осторожно поинтересовался почти-совсем-еще-головастик.

В волнении Руфус прикусил нижнюю губу. Возмущение ауры пришло с дальнего запада, он был в том уверен. На западе водились в основном черные маги. И в последний раз, когда Мухолову случалось видеть такой выплеск магической энергии, он предвещал начало великой войны, в которой многие белые маги сложили свои головы.

— Нам придется послать волшебника на разведку, — пробормотал старый лягух и тут же погрузился в раздумья о том, кому можно было бы доверить подобную миссию в это время года.

— Единственное, что нам остается, — проквакал он с некоторым запозданием в ответ ученику, — это надеяться на лучшее.

* * *

В это самое время в уединенной пещере близ морского побережья в шестидесяти с лишним милях от Бенова дома еще один колдун в полудреме свисал с каменного потолка, держась за него ногами и эффектно завернувшись в кожаные крылья — хотя на самом деле не эффекта ради, а чтобы сохранить тепло. Имя колдуну было Ночекрыл. В носу его поблескивало потускневшее от времени серебряное колечко, а вдоль края невероятных размеров ушных раковин, затенявших крохотное личико, бежал ряд серебряных «гвоздиков». Мех его обладал роскошным оттенком подернутых пеплом оранжевых угольев умирающего костра, а голые мембраны крыльев и ушей были сплошь зататуированы разными мистическими символами.