Дэвид Фарланд — автор цикла-бестселлера «Властители рун» («Runelords»), начинающегося одноименной книгой и заканчивающегося восьмой по счету, «Chaosbound», вышедшей в 2009 году. Фарланд публиковался и под своим настоящим именем Дэйв Волвертон, например, издал книгу «На пути в рай» («On My Way to Paradise») и несколько романов по вселенной «Звездных войн», в том числе «Выбор принцессы» («The Courtship of Princess Leia») и «Становление силы» («The Rising Force»). Рассказы Дэйва Волвертона печатались в антологиях «Peter S. Beagle’s Immortal Unicom», «David Copperfield’s Tales of the Impossible», «War of the Worlds: Global Dispatches», журналах «Asimov’s Science Fiction», «Intergalactic Medicine Show». Дэйв Волвертон — победитель конкурса «Писатели будущего», финалист премии «Небьюла» и премии Филипа К. Дика.
В мультфильме «Последний единорог», снятом по классическому роману Питера С. Бигла, страдающий насморком маг-неудачник Шмендрик предупреждает: «Войся воспутить гнев вешепника… то есть разпутить вошеника… в общем, не зли колдуна!» Хороший совет, поскольку у волшебников весьма богатый и крайне неприятный арсенал орудий мести.
Прогневавший Владычицу Озера Мерлин оказывается заточенным в хрустальном гроте. В романе Роберта Асприна «Еще один великолепный МИФ» шутки магов друг над другом делаются все жестче и в конце концов навсегда лишают одного из чародеев волшебной силы. В романе Стивена Кинга «Худеющий» толстяка проклинает ведьма, и тот неотвратимо, необъяснимо худеет (в отчасти схожем по сюжету, хотя и в более легкомысленном фильме «Мой демонический любовник» проклятый колдуньей паренек Кац превращается в монстра при сексуальном возбуждении).
Наш следующий рассказ тоже о бедняге, имевшем неосторожность вызвать гнев могучего волшебника. Не вредно лишний раз напомнить о том, сколь неразумно возпутить вошеника… пардон, разозлить колдуна.
Янь проснулась до рассвета. Взмокшая от пота рубашка облепила груди. Янь лежала в кровати, не желая пошевелиться, чтобы не разбудить трехлетнюю сестренку. Малышка свернулась клубочком, уткнулась лицом в грудь Янь. Девочка проснется голодной — она всегда голодна. А Янь не хотелось вставать и варить рис.
Вдалеке заворчал гром, словно охотящийся тигр; у окна зашелестел на ветру бамбук.
Ей приснился Хуан Фа. Лишь несколько лет назад проторили Великий шелковый путь в Персию, и прошлой весной Хуан Фа отправился туда ради нее, Янь. Близится зима, скоро на склоны Гималаев ляжет снег. Если Хуан Фа не вернется к той поре, значит придется ждать до следующего года — зимой перевалы непроходимы.
Во сне Янь видела его ясные искристые глаза. В них отсвечивала луна. В саду сверчки тоскливо призывали любимых, плескались карпы в пруду.
— Я вернусь и привезу много серебра, — обещал Хуан Фа. — Когда твой отец увидит богатство, наверняка не откажет мне.
Хуан Фа низкороден, он из семьи торговцев рыбой — и смеет надеяться на руку и сердце дочери уважаемого семейства, владеющего большими угодьями. Чтобы претендовать всерьез, ему следует обзавестись землей, стать солидным, почтенным человеком.
Его тихий хриплый голос слышался во сне с необыкновенной отчетливостью, будто Хуан Фа стоял у кровати. Оттого Янь бросило в дрожь, у нее сладко затрепетало под сердцем. В свои пятнадцать Янь влюбилась впервые, мучаясь тоской и желанием, томясь и страдая.
— Первая любовь девушки — самая драгоценная, — сказала однажды мать. — Если очень повезет, мужчина твоей первой любви останется единственным, первым и последним для тебя.
Янь вдохнула глубоко. Мелькнула надежда: вдруг Хуан Фа и в самом деле приходил ночью и у кровати остался его запах. Но в ноздри проник лишь аромат утренней грозы.
Где же теперь Хуан Фа?
Думая о нем, Ян прошептала молитву Красному государю, богу солнца Янь-ди.
— Где бы ты ни был, любимый, встречай рассвет, вспоминая меня!
Земля Алтайских гор была темна, черные камни лежали на черных же скалах, и лишь изредка пробивались среди них чахлые кусты и травы.
Хуан Фа шел сквозь предрассветный сумрак, пылая лютой злобой. Попытался вспомнить о Янь — но ярость и боль изгнали ее образ. Сотня ли, пройденная пешком холодной ночью в горах, ожесточает душу. Хуан Фа шатался от слабости, ледяные ветры, разогнавшиеся над каменистыми склонами, выстудили тело. Осталась лишь одна сандалия, и он ковылял как мог. Сколь же насмешлива судьба! Натертые на обутой ноге волдыри полопались и закровоточили, и та болела сильнее, чем нога босая.
Прежде чем солнце пронзило первым лучом дымно-серое небо, Хуан Фа заметил свою чалую кобылицу, глядящую уныло на голые скалы. Ветер трепал ее пышную гриву и длинный хвост. Подлые конокрады привязали ее к единственному дереву на три ли вокруг, а сами улеглись под ним спать. Целых десять часов, бредя в ночи, Хуан Фа представлял свою месть и смерть негодяев.
Вдруг он ощутил локтем касание.
— Ты уверен, что хочешь сделать это? — прошептал безымянный монах.
Хуан Фа замер, затем обернулся к монаху — черному силуэту среди сумрака. На чисто выбритом темени — блик лунного света. Монах оставил имя вместе с прежней жизнью.
