Мыс Доброй Надежды - [44]

Нгубиев молча протянул Уварову бутылку, и тот сделал несколько жадных глотков. Сок марулы начал действовать почти сразу: под щетиной на щеках проступил легкий румянец, в широко раскрытых глазах заблестели искорки.

— Я ж его почти расколол, — заявил Уваров, бодро вскакивая с царского ложа и потягиваясь. — Ста граммов не хватило… На хрен вы влезли?

Компаньоны на мгновение растерялись от такой наглости. Первым опомнился Плахов:

— Ах, значит, мы во всем виноваты?

— Где Рыбаков? — жестко спросил Рогов.

Уваров вновь потянулся к бутылке, как теленок к соску матери, и отпил еще несколько глотков. Глубоко вздохнув, он почесал небритый подбородок и, не глядя на товарищей, принялся вспоминать вчерашнюю эпопею:

— Пили… Мы допили, и он ушел. Я думал, за водкой… А я?.. Я остался. Прилег и… — Уваров поднял верх палец: — Все нормально, мужики, вспомнил!

— Что вспомнил?

Но Уваров, ничего не объясняя, засунул ноги в тапочки, стоящие у его кровати, одернул свой помятый BOSS и взял со стола бутылку сока.

— Я пойду, — объявил он.

— Куда еще?

— Он уже вернулся, надо партию доиграть!

— Хватит, гроссмейстер, — раздраженно бросил Вася. — Профессора прозевал, теперь и этого.

— Ты хоть что-то узнал? — мрачно спросил Плахов.

— Конечно. Не наш он, — уверенно заявил Уваров. — В смысле, не засланный.

— С чего ты взял?

Никита выдержал паузу.

— Водку совсем не пьет. Только виски.

Плахов удрученно вздохнул.

— Сейчас съезжу и все узнаю, — вступил в разговор Нгубиев. — Если он на месте, дам команду — его махом доставят.

— Я с тобой. — Уваров порывисто поднялся с кровати.

— Спать ложись лучше, Каспаров недоделанный…

— Сказал, поеду, — отрубил Никита, зажал под мышкой бутылку и шагнул к выходу из бунгало.

— Ты только из машины его не выпускай, Петя, — тихо попросил Плахов, когда Уваров исчез на улице.

Нгубиев пообещал, но без гарантии.

Яркое утреннее солнце пробивалось сквозь шторы, освещая поле вчерашнего бурного застолья. В номере уже всё было прибрано, и подтянутый загорелый Рыбаков разговаривал с Сэмом, который только что вернулся с поисков пропавшего Никиты. Рыбаков чувствовал себя собранно и уверенно.

— Он же не мог далеко уйти. Ты в ресторане спрашивал?

— Конечно, мистер Фишер.

— А в баре около бассейна? — продолжил Рыбаков.

Сэм отрицательно покачал головой:

— Там его тоже нет, мистер Эндрю…

— Неужели придуривался? — наморщил лысину Рыбаков. Затем хлопнул себя по коленкам и, переведя взгляд на Сэма, велел: — Иди к его номеру и жди.

В дверь сильно постучали. От резкого стука Сэм вздрогнул, а Рыбаков, заметив это, презрительно улыбнулся.

Он знаками велел негру задвинуть шторы и спрятаться за одной из них. Когда приказ был исполнен, Андрей Борисович подошел к двери и распахнул ее. Перед ним возникла улыбающаяся небритая физиономия Никиты.

Птичка вернулась в клетку. Рыбаков холодно улыбнулся.

От Никиты дохнуло ностальгическим запахом водочного перегара. Андрей Борисович заметил у него в руке большую бутыль со светло-зеленой жидкостью.

— Привет, братишка! — Собутыльник радостно раскинул объятия. — Как самочувствие?

— Ты куда вчера подевался? — спросил Рыбаков, пропуская гостя в комнату.

Никита по-хозяйски прошел к столу, поставил бутылку, выложил из кармана шоколадный батончик, взял из бара стаканы и, удовлетворенно вздохнув, развалился в кресле.

— Я тебя ждал, ждал, а потом искать пошел, — стал он объяснять причину своего таинственного исчезновения. — У фонтана присел и вырубился. Сам не заметил как…

— А говоришь, из Центра. — Тонкие губы Рыбакова растянулись в презрительной улыбке. — В центрах таких не держат.

— Обижаешь, Андрюша, — делано насупился Уваров. — С кем не бывает… Ты лучше посмотри, что я притаранил: мечта разведчика!

— Что это? — с легкой брезгливостью в голосе покосился на бутыль Рыбаков. — Самогон?

— Да откуда ему здесь взяться! — рассмеялся Никита. — Это настойка целебная. Африканское народное средство. Мертвого поднимает.

— Да мне и так хорошо. — Рыбаков сел во второе кресло и закинул ногу на ногу.

— Тогда давай за виски сгоняю, — с готовностью приподнялся со своего места Уваров. — Мигом, туда и обратно.

— Ладно, банкуй эту, — жестом остановил его Андрей Борисович. — Попробуем твою настоечку.

— Не пожалеешь, Эндрю, — хитро подмигнул Уваров и аккуратно разлил напиток по стаканам.

Уваров поднял свой стакан и приготовился сказать похмельный тост: «За то, чтоб хотелось и моглось». Но на этот раз выпить Никите не пришлось. Рыбаков резко кивнул, глядя куда-то за спину опера. Никита услышал легкий шорох и через мгновение почувствовал, что в его затылок уперлось что-то неприятно-холодное.

— Если дернется, стреляй, — по-английски приказал Рыбаков своему невидимому сообщнику. До Никиты сразу дошел смысл этой фразы. Уваров зябко поежился.

— Только без резких движений. Руки за голову, ноги врозь.

— Эндрюшенька, ты чего? — прошептал Никитушка.

— Я сказал, руки за голову! — угрожающе прошипел Рыбаков, и ствол револьвера болезненно ткнулся в шею опера.

Никита вздохнул, неудобно раскорячил ноги и осторожно положил ладони на затылок. При этом он стал похож на огромного рака с оборванными клешнями.