Мычка - [50]

Вот уже оба плеча пламенеют ссадинами, получив удар плашмя — ноет бедро. Этого не может быть. Человек не способен двигаться с такой скоростью! Филин словно превратился в демона, в жуткую лесную нечисть, не зная усталости, сокрушающую все на своем пути. Удар. Удар. Удар. Клинки сыплются со всех сторон, алчущие крови, лишь немного не дотягиваются до тела. Последние силы уходят на то, чтобы удерживать меч, рвущийся из рук.

Под ногу предательски бросился корень. Мычка нелепо взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, но не смог, завалился навзничь, позорно упав на спину и выронив меч, вскочил, пытаясь не осрамиться, но ноги бессильно подломились, и он вновь упал. Наставник стоит рядом, в мерцающих перед глазами красных пятнах его фигура размывается, плывет. Лицо Филина отстранено, грудь равномерно вздымается, словно он только что завершил приятную прогулку, а не истратил все силы в невероятной по скорости и силе атаке.

Хотя, если приглядеться… жилы на висках подземника набрякли, а лоб покрыт каплями пота. Или, это всего лишь кажется? Короткая схватка вымотала настолько, что трудно понять, где быль, а где вызванные усталостью видения.

Далекий, будто отгороженный стеной, раздался голос Филина.

— По-прежнему считаешь второй клинок не нужным, или мне удалось поколебать твои сомнения?

Мычка помотал головой, отчего гул в ушах утих, а голос наставника разом приблизился, сказал, с трудом проталкивая слова через пересохшее горло:

— Я не понимаю, как ты смог так… так… — Он пошевелил пальцами, подбирая слово.

— Слишком быстро? — Филин усмехнулся.

Мычка кивнул.

— Очень. Но дело не в том. Ведь я гораздо моложе, а значит… — Он запнулся, боясь обидеть учителя.

— А значит должен быть выносливее? — Наставник вопросительно вздернул бровь.

Мычка потупился, сказал сокрушенно:

— Должен быть. Вот только я едва на ногах стою, а ты…

— Свеж, полон сил? — Подземник смотрел с явной усмешкой, и Мычка отвел глаза, не в силах выдержать исполненный иронии взгляд учителя. — Я уже не раз говорил, повторюсь вновь — умение несоизмеримо более значимо чем сила и выносливость. Хотя… — он улыбнулся, — нельзя не признать очевидное: умение прирастает со временем, молодость же проходит безвозвратно.

Зацепившись за последние слова, Мычка произнес с досадой:

— Что-то я не вижу от своей молодости особой пользы. Предложи кто обменять на умение — не думал бы ни мгновенья. Что бы оружием владеть, как ты. А то пока никакого толку, лишь синяки да ссадины, хотя уж сколько времени потратил.

Филин нахмурился, но лишь вздохнул, сказал примирительно:

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Но в таком возрасте это простительно. Продолжай заниматься, и рано или поздно догонишь меня, а после и перерастешь.

Слова наставника ободрили, но Мычка лишь поморщился, недоверчиво поинтересовался:

— Перерасту тебя? Это вообще возможно?

Филин сказал с загадочной улыбкой:

— Я понимаю, к чему ты клонишь, но скажу лишь одно: мир велик, каждый раз, когда ты думаешь, что познал все, вдруг открываются новые горизонты, немыслимое становится обыденным, а сложное простым.

Филин ушел. Мычка остался один на один с мыслями. Некоторое время он честно пытался понять, что имел в виду наставник, но лишь махнул рукой. Глубокомысленные рассуждения подземника хоть и несли некий важный смысл, но прошли мимо сознания. Бушующая энергия юности требует действий, и советы умудренной опытом зрелости надолго не задерживаются, испаряясь, как капли дождя под жаркими лучами солнца.

Разговор быстро забылся, но неприятное ощущение продолжало зудеть. Он оплошал в очередной раз, ослепленный собственной значимостью, посмел бросить наставнику вызов, и… проиграл. И, хотя, на деле все произошло несколько по-другому, привкус горечи остался. Сколько, ну сколько еще он будет совершать одни и те же глупости? Ведь наставник каждый раз намекает, а то и предупреждает напрямую. Но нет, всякий раз кажется, что ошибки не будет, ведь с прошлого раза прошло столько времени, он стал быстрее, сильнее, ловчее! Уж теперь-то он, если и не достиг уровня учителя, то не намного отстал.

Пытаясь успокоиться, Мычка прошелся взад-вперед. Но раздражение не улеглось, наоборот, усилилось. В груди сгустился сгусток ярости, запульсировал, распространяя вокруг волны недовольства, а перед внутренним взором поплыли картинки прошедшей схватки. Заметив, что по-прежнему сжимает меч, Мычка было направился к дому, но передумал. Внутри он наверняка наткнется на исполненный злорадства взгляд подземника, что явно не прибавит настроения.

Он замер, в раздумии кусая губы. Как бы не было досадно, оружие не стоит оставлять в снегу, где оно быстро потемнеет, покроется рыжими пятнами, но и носить с собой нет никакого желания. Поблуждав вокруг, взгляд остановился на ближайшем дереве. Ухмыльнувшись, Мычка с размаху всадил меч в ствол. Сухо треснуло, взметнулось крошево коры. Меч загудел, глухо и недовольно, будто жалуясь на неподобающее обращение, но вскоре затих.

Хмурясь и кривя губы, Мычка двинулся в лес, сладострастно сбивая с кустиков снежные шапки, и распинывая торчащие из сугробов небольшие веточки. По мере того, как уходил избыток сил, исчезало и недовольство. Ноздри больше не раздувались, сердце замедлило темп, а губы расползлись в улыбку, и вскоре, забыв об обиде, Мычка уже крался за зайцем, с интересом следил за суетливой возней белок, слушал переливчатые трели птиц.