Мятежный век. От Якова I до Славной революции - [36]

С приятной утонченностью и чарующей обходительностью…

Многие души я отравил смертельным ядом.

Их щеки треснули от смеха, когда они принимали его;

Я мог бы скрыть пилюли в засахаренных слогах

И снабдить таким добрым весельем все мои проказы,

Они приняли свое проклятие за оздоровление[18].

Англо-французская коалиция теперь стала вероятной, но отнюдь не бесспорной. Французы по-прежнему настаивали на принципиальной ликвидации карательных мер против английских католиков и разрешении им спокойно исповедовать их веру. Однако и король, и принц обещали последнему парламенту, что никаких законов в пользу католиков приниматься не будет. Считалось, что, в конце концов, лучше воевать без помощи французов, чем провоцировать конфликт между короной и парламентом.

Теперь пришлось применять все возможные дипломатические приемы. Английский посол при дворе Людовика XIII намекнул Якову, что французские требования составлены исключительно «ради собственной репутации» и «во власти вашего величества делать то же самое на свое усмотрение». Это была политика лицемерия и уловок, но ничего более. Бекингем тоже был уверен в успехе. Он настолько стремился к воинской славе в протестантском крестовом походе, что побуждал короля принять условия французов. Яков не очень хотел уступать, но был готов написать Людовику личное письмо с обещанием, что его подданные католического вероисповедания «получат все возможности и свободу приватно исповедовать свою религию, как даровалось брачным договором, заключенным с Испанией. Этого было не вполне достаточно. Французы настаивали на своих изначальных требованиях при активной поддержке Бекингема. В итоге король уступил с оговоркой, что подпишет письмо, а не договорное обязательство. Теперь было необходимо предотвратить вмешательство парламента, поэтому обещанную сессию отложили с поздней осени на следующий год.

Брачный договор подписали 12 декабря 1624 года; руки короля так покалечила подагра, что ему пришлось ставить печать, а не подпись. Карл приложил к документу секретное обязательство: «Я обещаю всем католикам — подданным короны Великобритании полную свободу и право во всем, что касается их вероисповедания…» Через двенадцать дней судам запретили преследовать рекузантов в уголовном порядке; всех католиков, осужденных за веру, выпустили из тюрем Англии.

В этом месяце король написал Бекингему грустное письмо.

Я не могу быть доволен, не отправив тебе это короткое письмецо. Молю Бога о том, чтобы он послал мне радостную и приятную встречу с тобой, чтобы мы могли заключить на Рождество новый брачный союз и сохранить его навсегда. Ибо, да любит меня Господь так, как я желаю жить на этом свете только одним тобой и предпочел бы быть изгнанником в любой части земли с тобой вместе, чем вести печальную жизнь вдовца в одиночестве. Да благословит тебя Господь, мое милое дитя и жена, да дарует Он, чтобы ты всегда был утешением твоему отцу и мужу.

Король Яков

Это было последнее письмо, которое Бекингем получил от короля.

Война надвигалась. Эрнст фон Мансфельд, главный немецкий союзник Фридриха, приехал в Англию набирать войска. Солдаты прошлого лета, с перьями на шляпах, в безрукавках из толстой кожи, были добровольцами. Теперь чиновникам графств следовало призывать на военную службу местных жителей, и, естественно, они предпочитали выбирать тех, в ком нуждались меньше всего. Некоторые призывники решались на радикальные действия, чтобы избежать военной службы. Кто-то повесился от страха, кто-то бросился в Темзу и утопился; один отрубил себе все пальцы на правой руке, другой выжег солью один глаз. Свидетель событий написал, что «такой толпы ободранных тощих разбойников и близко еще не видели, а двигались они настолько неохотно, что приходилось скорее гнать их, чем вести».

Говорили, что англичанин не способен воевать, не имея трех вещей[19], а именно кровати, мяса и эля. На этот раз всех трех отчаянно не хватало. Дувр не располагал существенными запасами, а для транспортировки рекрутов прибыло ничтожно мало судов. В любом случае конечный пункт доставки еще не определили. Яков хотел, чтобы солдаты высаживались во Франции, втягивая таким образом Людовика XIII в войну с Испанией и империей; Людовик отказывал в такой возможности. В итоге в конце января фон Мансфельду пришлось отплыть во Флиссинген и начинать марш через Голландию. Его людям предстояло идти на помощь голландскому городу-крепости Бреда, который осаждали испанцы.

Однако английские войска были плохо обучены и недостаточно оснащены; у них не хватало провианта, а совсем скоро начались сильные морозы. Холод провоцировал распространение инфекционных заболеваний. «С утра до вечера, — писал один из военачальников лорд Кромвель, — мы ищем провизию и хороним наших мертвых». К концу марта армия в 12 000 человек сократилась до 3000 вооруженных людей. Тем не менее в недомыслии обвиняли не столько фон Мансфельда, сколько Бекингема, чья заинтересованность в войне не включала в себя внимания к политическим частностям и планированию операций. Постигшее англичан бедствие не предвещало ничего хорошего ни командованию, ни более общим боевым действиям, которых король уже не застанет.