Мятежный корабль - [57]

Все дома поселка построены из дерева и имеют продолговатую форму; они покрыты пальмовыми листьями. Большинство домов двухэтажные; второй этаж служит для спанья; в нем имеются четыре деревянные кровати, расставленные по углам. Кровать возвышается над полом на восемнадцать дюймов и достаточно широка, чтобы на ней могли улечься три-четыре человека; матрацы из пальмовых листьев лежат поверх досок. В комнате нижнего этажа обычно также имеется одна или несколько кроватей, но в основном она служит в качестве столовой. В одной стороне стоит широкий стол, вокруг которого расставлены табуретки. Из столовой во второй этаж ведет прочная лестница с открывающейся в спальню подъемной дверью.

Жизнь на этом маленьком уединенном острове не отличалась разнообразием, и каждый день походил на предыдущий. Единственным развлечением, и то весьма редко допускавшимся, являлись танцы. По нашей усиленной просьбе однажды вечером танцы состоялись.

Происходили они в большой комнате дома Кинталя, ярко освещенной фитилями. В одном конце собрались танцовщицы, в другом поместились музыканты во главе с Артуром Кинталем. Он сидел на полу, а перед ним лежала большая тыква и кусок музыкального дерева. В руках он держал две палочки; ударяя попеременно то одной, то другой, он извлекал из своего инструмента своеобразные звуки. Полли Юнг аккомпанировала ему на другом оригинальном инструменте, состоявшем из тыквы с продолговатым отверстием, вырезанным в одном конце. Быстро ударяя ладонью по отверстию, Полли отбивала нечто вроде дроби в такт первому музыканту. Третий участник оркестра играл на старой медной кастрюле, повидавшей виды на «Баунти», а теперь приспособленной в качестве басового инструмента.

Под эту веселую музыку три девушки начали танцевать, но с такой неохотой, которая ясно показывала, что они делают это исключительно для нас. Еще несколько женщин присоединились к танцующим, но в их движениях чувствовалась принужденность. Они исполняли ряд отдельных фигур из таитянских танцев, выбирая наиболее, по их мнению, пристойные, заключавшиеся лишь в притоптывании, скольжении друг за другом и прищелкивании пальцами. Но даже эти движения подчас возбуждали смех зрительниц, вызывавшийся, повидимому, какими-то веселыми ассоциациями, непонятными для нас — чужестранцев. Представление продолжалось очень недолго — тратить много времени на столь легкомысленное занятие, как танцы, считалось неприличным.

Один из офицеров «Блоссома», имея в виду доставить колонистам удовольствие, захватил с собой на берег скрипку. Желая побудить женщин продолжить танцы, он предложил сыграть им какие-либо народные плясовые мелодии; но из этого ничего не вышло, так как танцовщицы не могли уловить ритм. Они стали просить офицера показать свое искусство, но его игра, хотя и очень неплохая, не доставила им, должно быть, никакого удовольствия. Очевидно, им еще было недоступно наслаждение гармонией, но быстрые движения пальцев скрипача их очень занимали, и они все время не спускали глаз с инструмента. Впоследствии они говорили, что своя музыка им нравится гораздо больше, чем игра на скрипке.

Следующий день мы опять посвятили прогулке по острову, так как колонисты хотели ознакомить нас с ним как можно подробней. Отправившись в путь с теми же провожатыми, мы дошли до «Веревки» — крутой скалы, названной так потому, что с нее невозможно спуститься без помощи веревки.

У подножья «Веревки» первые колонисты нашли несколько каменных топоров и точило — орудия исчезнувших первобытных жителей; на склоне широкой скалы были грубо нацарапаны какие-то буквы; вероятно, это сделали моряки с «Баунти», хотя, по словам Адамса, он такого случая не помнит. Слева от «Веревки» находится довольно высокий пик, господствующий над Баунти-Бей. На этой вершине мятежники в первые дни пребывания на острове обнаружили четыре статуи высотой около шести футов; они стояли на каменной площадке и, судя по описанию Адамса, походили на статуи, найденные на острове Пасхи. Одна из этих статуй сохранилась; она представляет собой грубое изображение человеческой фигуры до бедер и высечена из цельного куска красной лавы. Нам сказали, что вблизи от этого предполагаемого «мораи» иногда в земле находили человеческие кости и каменные топоры. Начав копать, мы обнаружили берцовую кость и часть черепа. Нам попалось также несколько топоров, сделанных из плотного базальта — очень твердого и легко поддающегося полировке. По своей форме они напоминали топоры, употребляемые на Таити и на других островах здешних морей.

Судя по статуям и большим кучам камней, воздвигнутым на вершине горы, куда втащить их было не так легко, можно предположить, что остров был когда-то заселен длительное время. А так как обнаруженные кости лежали не на поверхности земли, а были погребены под этими кучами камней, можно предположить, что оставшиеся в живых древние обитатели Питкэрна покинули остров на лодках, направившись на поиски нового приюта.

Книги о путешествиях, время от времени попадавшие к колонистам, и рассказы о чужих странах, услышанные ими от матросов заходивших на Питкэрн судов, пробудили в молодых островитянах сильное желание самим познакомиться с окружающим миром. Однажды они решили предпринять путешествие на вельботе к острову, расположенному, как им сообщили, сравнительно недалеко. Взяв с собой старый, совершенно заржавевший компас, захваченный некогда с «Баунти», они пустились в путь, но, к счастью для них, благоразумие одержало верх над любопытством, и они повернули назад, прежде чем берега родного острова исчезли из виду.