Мятежный корабль - [56]

Английские офицеры хотели поскорей добраться до деревни, чтобы до наступления темноты установить астрономические инструменты и устроиться на ночь. Юноши и девушки взвалили на плечи доставленные на берег приборы и снаряжение, и начался медленный, очень утомительный для непривычных моряков подъем в гору. После кратковременного отдыха на вершине первого уступа миновали поросшие кокосовыми пальмами долины и, наконец, достигли поселка. Мужчины-островитяне принялись помогать в разбивке палатки, а женщины взялись за стряпню, чтобы накормить проголодавшихся гостей.

Капитан Бичи решил провести на острове несколько недель, чтобы всесторонне изучить его население и природу. Он и его ближайшие помощники почти все время проводили в поселке, разместившись частью в палатке, а частью — в любезно предоставленных в их распоряжение домиках островитян.

По возвращении в Англию Бичи подробно описал жизнь на Питкэрне.

В это время население острова насчитывало 64 человека. За последние 11 лет родилось 17 детей; кроме того, к колонии недавно присоединились два английских матроса с посетившей остров торговой шхуны. За тот же период умерло всего трое: две женщины-таитянки — от старости; один ребенок утонул во время купания.

Все островитяне попрежнему обладали прекрасным здоровьем. Единственным более или менее распространенным недугом являлись кожные нарывы, которым подвержены все жители Полинезии. Любопытно, что всякую болезнь островитяне объясняли заразой, принесенной на пристававших к Питкэрну кораблях. Так, они уверяли, что головные боли (а также мух) им привезли «Бритон» и «Тагус», а нарывы — торговая шхуна, на которой некоторые матросы были больны цынгой.

Шестнадцатидневное пребывание на острове в постоянном общении с его жителями дало капитану Бичи возможность присмотреться к внутренней жизни колонии, к ее ежедневному обиходу. Ряд любопытных подробностей, приведенных ниже, заимствован из его описания:

«В доме Кристиена я нашел уже накрытый к обеду стол, на котором имелись тарелки, ножи и вилки — неожиданное зрелище в этом отдаленном от всякой цивилизации уголке. Правда, ножи и вилки были различных фасонов и размеров, и их нехватало на всех присутствующих, часть которых, повидимому, без всякого стеснения ела с помощью собственных пальцев. Еще дымившийся свиной бок был умело разрезан на куски, и каждому досталась хорошая порция. Однако никто не притронулся к еде до тех пор, пока один из колонистов не прочел краткой молитвы. А затем все поспешно принялись за дело, стараясь не отставать друг от друга, чтобы, как требовал здешний обычай, одновременно закончить обед. Кроме небольшого количества вина, принесенного нами, единственным напитком за столом являлась вода. Большой кувшин с ней стоял на одном конце стола и передавался по очереди каждому желавшему пить. Надо отметить, что очень скоро вода стала мутной и неприятной на вид от появившегося в ней жира: островитяне, с большой готовностью пользовавшиеся вместо вилок пальцами, относились совершенно безразлично к тому, держат ли кувшин за ручку или за края.

На концах стола в маленьких горшках горели фитили, представлявшие великолепную замену свечей. Недостаток их заключался лишь в том, что они распространяли сильный жар, потрескивали и иногда стреляли — к некоторому неудобству тех, кто сидел вблизи.

Несмотря на эти мелкие недочеты, мы провели время очень приятно, услышали много рассказов о местных событиях и часто веселились по поводу самых неожиданных вопросов наших хозяев. Единственно, о чем мы сожалели — это о слишком строгом разделении полов. Здесь, повидимому, мы встретились с пережитком старинного обычая, весьма распространенного на островах Южного моря, который в некоторых местах принимает даже такую форму, что женщине, осмелившейся есть в присутствии мужа, грозит смерть. Хотя на Питкэрне различие в правах между мужем и женой не заходит так далеко, однако и здесь женщины почти никогда не присутствуют за трапезами. Не чувствуя себя вовсе обиженными, они стояли во время нашего обеда позади нас, весело болтая и отгоняя от стола мух. Только после того, как мы кончили есть и встали, женщины принялись готовить пищу для себя и для детей.

Проснувшись утром, мы обнаружили, что все колонисты уже ушли на работу. Мужчины отправились на свои поля и плантации; часть женщин занялась стиркой нашего белья; те, чья очередь была в этот день готовить пищу, собирали хворост для очага, потрошили свиней, приготовляли для варки ямс.

Около наших кроватей уже лежали свежие плоды; наши фуражки были украшены гирляндами душистых цветов, собранных женщинами и еще покрытых утренней росой. В комнате, в которой мы спали, хотя в ней находилось несколько кроватей, не имелось никаких перегородок, занавесок или ширм; в них колонисты еще не видели необходимости. Простота нравов простиралась до того, что женщины, стремившиеся проявить к нам как можно больше внимания, явились пожелать нам доброго утра еще тогда, когда мы лежали в постели. Они, повидимому, не собирались уходить, и многие из нас с ужасом думали о том, что им придется встать и одеться в присутствии такого количества хорошеньких черноглазых девиц. Несколько привыкнув, мы скоро перестали испытывать смущение в таких случаях и охотно пользовались услугами женщин, поливавших нам воду при умывании, державших полотенце и т. п.