Мятежный корабль - [4]
Матросы томились и скучали. Лишь поблизости от берегов Южной Америки они нашли себе кое-какое развлечение. Здесь появились большие стаи альбатросов и фрегатов, упрямо летевшие параллельно курсу корабля. Матросы занялись охотой. Они насаживали приманку на рыболовный крючок, а когда птица хватала ее, резким движением вытягивали добычу на палубу.
Для еды альбатросы оказались мало пригодными: они были тощи, костлявы, и мясо их воняло рыбой. Но судовой врач посоветовал выдерживать птиц некоторое время, откармливая их, прежде чем убить. Мысль оказалась удачной. Фрегаты и альбатросы жирели и под конец делались почти такими же нежными, как домашняя птица. Это дало возможность несколько улучшить питание. Но вскоре и ловля альбатросов наскучила. «Баунти» все еще держал курс на юго-запад, но никак не мог обогнуть мыс Горн.
Впервые Огненная Земля была замечена сигнальщиком в середине марта. С тех пор прошло больше месяца. Противные ветры с нагонявшим тоску упорством относили к востоку корабль, стремившийся пробиться в Тихий океан. Настроение команды стало явно ухудшаться. Офицеры нервничали и злились. Они стали более требовательными и в ответ, случалось, нарывались на дерзости. Тогда Блай решил показать пример строгости. Однажды старший боцман пожаловался ему на матроса Кинталя. Дело в сущности было пустяковое. Но Блай приказал отсчитать виновному двенадцать ударов девятихвостой плетью.
Кинталя обнажили до пояса и привязали к фок-мачте. Мускулистый квартирмейстер взял орудие пытки в руки. Взвизгнули в воздухе хвосты «кошки», каждый из которых оканчивался свинчаткой. После первых же ударов вся спина Кинталя залилась кровью. На десятом ударе здоровенный матрос был в обмороке. Только тогда Блай смилостивился и велел его отвязать.
Впечатление было сильное, но совсем не такое, на какое рассчитывал суровый начальник. Команда внешне смирилась, но в глубине души затаила злобу. Вместе с тем матросы заметили, что Флетчер Кристиен, повидимому, не одобряет жестокой расправы. С этого момента понемногу началось сближение рядовых матросов со штурманским помощником. Теперь они часто заговаривали с ним, и он охотно вступал в беседу.
Особенно долгие разговоры вел с Кристиеном матрос, значившийся в судовых списках под именем Александра Смита. Вряд ли то было его настоящее имя — впоследствие он стал называть себя Джоном Адамсом. В этом человеке было что-то загадочное. Во всяком случае, любому сколько-нибудь внимательному наблюдателю не могло не броситься в глаза, что и по умственному развитию и по воспитанию он стоял значительно выше своих товарищей. При этом он считался одним из самых исправных матросов на корабле, никогда не получал выговоров и не подвергался взысканиям. Даже придирчивый и отнюдь не отличавшийся справедливостью Блай не мог упрекнуть его ни в одном самом мелком упущении. Однако именно у этого во всех отношениях безупречного матроса впервые зародилась мысль о том, чтобы сбросить опостылевшее ярмо военно-морской дисциплины. Впрочем, до поры до времени он таил эту мысль про себя.
По виду Джону Адамсу можно было дать около тридцати лет. Высокий, довольно полный, со светлыми волосами и правильными чертами лица, он на всех производил самое выгодное впечатление. Манеры у него были спокойные, вежливые и полные чувства собственного достоинства. Среди товарищей он пользовался авторитетом, хотя, невидимому, совсем не стремился к этому. Зато он всеми способами явно старался заслужить расположение и доверие Флетчера Кристиена.
20 апреля ветер стих, и у Блая появилась надежда, что его кораблю, наконец, удастся обогнуть мыс Горн. Но, увы, надежда эта не оправдалась, как и во все предыдущие дни: через несколько часов подул западный ветер, и разыгралась страшная буря.
Как ни упрям был лейтенант Блай, но и он в конце концов понял, что приходится отказаться от попытки пройти в Тихий океан кратчайшим путем. Целый месяц безуспешно пробивался он на запад, борясь со штормами и встречными ветрами. Время года для тех широт стояло самое неблагоприятное и рассчитывать на перелом погоды не приходилось. 22 апреля, установив, что за сутки корабль ни на одну милю не подвинулся ближе к вожделенной цели, командир, наконец, отдал приказ изменить курс и итти на восток. Весь экипаж «Баунти» вздохнул с облегчением. Люди смертельно устали и были совершенно обессилены физически и душевно этой безнадежной и бесцельной борьбой со стихией, борьбой, продолжавшейся сорок дней без перерыва.
Западные ветры дули с большим постоянством, так что Блаю не пришлось раскаиваться в своем решении. Плавание протекало благополучно, и ровно через месяц, 22 мая, в два часа пополудни на горизонте показались характерные очертания Столовой горы, возвышающейся над Кейптауном. Так как в это время года для парусных судов небезопасно бывает входить в Столовый залив, Блай приказал обогнуть мыс Доброй Надежды и бросить якорь в бухте Симонс-Бей.
У берегов Южной Африки, которая в описываемую эпоху еще принадлежала к числу голландских колониальных владений, «Баунти» простоял тридцать восемь дней. Надо было заново проконопатить весь корпус, привести в порядок паруса и снасти и возобновить запасы провизии. Ботаник Нельсон воспользовался случаем приобрести в бухте. Симонс семена и рассаду различных растений, которые он хотел посадить на Таити и других островах, лежавших на пути корабля. Пока голландские плотники приводили в порядок обшивку «Баунти», экипаж отдыхал и набирался сил. К концу стоянки корабль опять был в образцовом порядке. 1 июля в четыре часа пополудни шлюп поднял якорь, поставил парусй и вышел в открытое море.
