Мятежный капитан - [68]

То тут, то там возникали дискуссии, перерастающие в словесные перепалки, грозящие перейти в мордобой. Одни ветераны материли, на чём свет стоит нынешнюю власть, вспоминали счастливую молодость, другие костерили матом и прежних, и давних, и нынешних. Разгоряченные разговорами и спиртным, ведь многие предусмотрительно прихватили с собой фляжки и фуфырики, чтобы стоя в очереди не замерзнуть и не простыть, хватали друг друга за грудки.

Громобоев решил больше ни с кем из стариков не связываться, молча стоять в очереди. Потихоньку накатывала злость, потому что понял — выстоять предстояло до позднего вечера, хорошо ещё, если до закрытия в магазин успеешь зайти внутрь! Но успокаивало то, что и позади толпа напирала примерно таким же числом, как и впереди. Значит всем хватит, иначе народ разнесет витрины, ежели всех не обслужат.

Рядом пристроился молоденький парнишка с обожженным лицом.

— Слышь, командир, а по сколько теликов на руки будут давать? — спросил он у Эдуарда.

— Сколько унесёшь, — пошутил капитан.

— Такси может заранее заказать? — размышлял вслух парнишка.

— Зачем тебе столько?

— Маме, сестре, брату, свату. И себе конечно…

— Держи карман шире! Радуйся, если хоть один достанется, — фыркнул Эдик. — Ты в каком полку служил, такой шустрый?

— В шестьдесят шестой бригаде, в Джелалабаде. Сержант разведки.

— Знакомые места, я там тоже бывал…

Эдик хотел поделиться, как он бился в окружении в Черных горах, как на границе с Пакистаном свои сначала бомбили авиацией, а потом артиллерией накрыли его роту (было, что вспомнить общего), но в этот момент очередь заволновалась и пришла в движение, в голове колонны были слышны маты и крики, а к ним подбежал молодой крепыш в потёртой афганской дубленке, дёрнул Громобоева за рукав плаща и закричал:

— Братцы, там бандюки и деловые барыги лезут! Надо оцепление создать из своих, а то они без очереди хотят прорваться. Беспредел начинается, мафия и тут орудует! Айда, пошли, порядок наведем.

— Товарищ командир, пойдёмте, поможем, — предложил обожжённый парень.

Громобоев оценил ситуацию: впереди не менее пяти тысяч, и позади тысячи желающих, а народ всё прибывал. Жулики и барыги, действительно, могут нарушить работу магазина, поэтому согласился пойти вперёд. Парень с ожогом и еще человек пять помоложе вышли из очереди.

— Двери вот-вот откроют, сейчас начнем продвигаться, — оживился бывший танкист. — К обеду дойдем! Берлин взяли, и этот сраный магазин тоже возьмём!

— Иди, капитан, иди! Сынки, вы уж наведите порядок, не дозволяйте беспредельничать, — выкрикнул противотанкист Иволгин.

— Не боись, папаша, — заверил парень с ожогом, — мы их мигом уделаем!

Эдик и его новые товарищи подошли вплотную к магазину, вокруг входа клокотало бурное людское море и бушевали не театральные страсти. Какой-то старичок колотил тростью молодых мордоворотов, они в ответ отмахивались, но достать ловкого деда не могли. Вокруг очереди стояла плотная цепь молодых ветеранов, человек тридцать, которые держались за руки и не давали наседавшим проходимцам прорваться в магазин. На них напирало стадо «деловых», примерно полсотни бугаёв.

— Давай, мужики, вставай в оцепление, — обрадовались подмоге ребята-афганцы.

Громобоев и его новые дружинники, влились в строй: Эдик схватил соседей справа и слева крепко за предплечья и живая заградительная цепь укрепилась. До открытия магазина оставались считанные минуты. За стеклянными витринами уже вовсю сновали продавцы и товароведы, включали освещение и кассы, затем одна из женщин отворила дверь и резко отскочила. Людской поток хлынул в магазин.

Эдик пытался упираться ногами и руками, обожжёный сосед как мог тоже сопротивлялся, но их прижали к дверям. Неугомонный дед с клюкой обругал Громобоева и даже попытался плюнуть, но промахнулся мимо капитана и попал в какого-то другого деда, за это получил в ответ по носу и затих. Дальнейшее сопротивление дружины было бессмысленным, в считанные минуты гомонящий народ впихнул эти два жидких ряда оцепления внутрь магазина, вместе с первыми очередниками. Всё смешалось, очередники, нарушители, дружинники.

Влетев в магазин спиной вперед, и чудом удержавшись на ногах (затоптали, если бы упал, но повезло!), Эдик дальше всё делал помимо воли и желания. Людская лавина донесла его до длинной стойки, и там образовалась новая очередь. Дед с клюкой и окровавленным носом, шмыгал и радостно ворковал:

— Эх, сейчас получу цветной телик, и мы с бабкой заживём новой жизнью! Будем вечерами «Рабыню Изауру» смотреть…

— Ошибаетесь, — поправил его Громобоев, словно какой-то чёрт его дернул за язык. — Даром не дадут.

— Не болтай, чего не знаешь! — вспылил инвалид. — Ща как дам костылём!

— Дедушка, не шумите и не сердитесь, — попытался урезонить и успокоить его Эдик. — Сегодня только запись. И аппаратуру не раздают, а продают.

— Это вам молодым лоботрясам за деньги, а мне инвалиду — бесплатно! Бабка моя по радио слышала! Советская власть ветеранов решила отблагодарить ко Дню Советской армии!

— Скорее ко Дню Победы, — буркнул Эдик.

— Замолчи окаянный! Язык без костей! Типун тебе…

— Моё дело сторона, не я решаю… — увильнул Эдуард.