Мятежный дом - [48]

— Простите, госпожа, но ваш отец хочет говорить с господином… Йонои наедине.

* * *

Библиотека была огромной, но полки стояли только под двумя стенами, третью занимали картины, а пространство под ней — скульптуры, четвертой же вовсе не было: огромное окно выходило прямо на грозу. Бешеные молнии рассекали пространство, сплошь задернутое водяной завертью, страшный ветер нес дождь с такой силой, что струи воды летели чуть ли не параллельно земле, и, хотя сквозь силовое поле не доносилось ни звука, само зрелище было потрясающим. Дик вспомнил вдруг описание Самайна в одной из древних книг: «темна была та ночь, и смертельный ужас подстерегал всякого, кто осмелился бы выйти за ворота». Тут можно было вести речь не о смертельном ужасе, а об ужасной смерти: Дик знал, что эти грозы убивают.

Когда Александр Кордо задержался минут на пять, юноша решил, здесь так принято. Когда время ожидания перевалило за пятнадцать минут, он понял, что это испытание. Что ж, он тоже может испытать хозяина, разглядеть на этих полках, уходящих в потолок, отражение его разума, если не души.

Дик прошел вдоль длинных рядов дисков и печатных книг, и осознал чрезмерную дерзость своего намерения — большинство названий не говорили ему совершенно ни о чем. И вдруг он увидел среди них книгу, промелькнувшую как знакомое лицо в толпе чужих. Он не узнал ее с первого взгляда, потому что имя, которое он привык читать кандзи, было написано латиницей: «Кусуноки Масасигэ, победы и поражения». Исследование Вудвилла Айронса, одна из любимых книг блаженной Такэда Садако.

Юноша протянул руку и достал диск. Это было имперское издание, перевод на астролат. Дик сел в ближайшее кресло и активировал считыватель.

Он не столько читал, сколько пролистывал — в свое время книга была перечитана много раз. Но сейчас он смотрел на старую историю доблести, военного искусства и предательства совсем иными глазами, чем прежде. Он читал и поражался, до чего это похоже на…

Дверь открылась, вошел высокий светловолосый мужчина в просторной, горчичного цвета одежде. Тонкие черты лица имели тот же рисунок, что и у Рокс, только в более массивном, мужественном исполнении. И, как всегда с этими вавилонскими аристократами, не поймешь, сколько ему лет — сорок? Шестьдесят? Рокс всего двадцать один, но вавилонская знать рожает детей поздно.

Длиннопалая тонкая ладонь протянулась для пожатия. Дик встал и подал свою руку.

— Александр Кордо.

— Йонои Райан.

— Садитесь, молодой человек, — великодушно позволил хозяин. Незаметно вошедший следом гем-слуга подтянул для него кресло и подкатил столик с горячим кофе, после чего покинул компанию.

— Читаете о Масасигэ? — Кордо протянул руку и взял диск.

— Перечитываю, — признался Дик.

— Любимый герой?

Дик ненадолго задумался прежде чем ответить.

— Он похож на вас. Не на вас самого, то есть, а вообще на Рива. Верно служил императору, хорошо воевал, а погиб из-за чужой глупости и подлости. Почти что из-за предательства.

Теперь настала очередь Александра Кордо сделать паузу.

— Неожиданная точка зрения для имперца, — сказал он наконец.

— Мы просто люди, — юноша пожал плечами. — Что тут неожиданного.

— Налейте кофе себе и мне. Как вы познакомились с моей дочерью?

— Я пытался из ее алтаря в глайдер-порту сделать христианский.

— Что ж, вы имеете на это определенное право, — Кордо коротко и вежливо засмеялся. — Сахар, сливки. Вы почему-то стесняетесь. Не стесняйтесь.

И почти без паузы:

— Вы поставили меня в трудное положение. Оказывая вам гостеприимство, я автоматически перехожу в разряд нарушителей закона и врагов правящего дома. Вы симпатичны мне, и тем более — моей дочери, но это все недостаточно веские причины, чтобы оставлять вас в живых. Ставки слишком серьезны, чтобы поддаваться чувствам. Скажите, чего вы хотите?

— Того же, что и вы, — Дик отхлебнул полчашки, наслаждаясь почти забытым вкусом настоящего молока. — Свободы. Вырваться в Галактику.

— Общность целей не предполагает возможности союза. Иногда — наоборот. Разве возможен союз между двумя мужчинами, добивающимися одной женщины?

— Да, если она в беде и ее нужно спасти, — не колеблясь, ответил Дик.

Кордо молча кивнул, как бы признавая это маленькое поражение.

— Как вам удалось выжить?

Дик понял, что это не перемена темы, а подход с другой стороны.

— Бог послал мне много хороших людей.

— И все они, зная, кто вы такой, укрывали вас, рискуя жизнью?

— Некоторые из них. Остальные не знают, кто я такой.

— А если бы знали?

Дик пожал плечами.

— Иногда люди поступают так, как велит им совесть. Иногда — так, как совесть им позволяет. Я… старался держаться тише, но, похоже, что все всё скоро узнают.

— Бог послал нехорошего человека? — усмехнулся Кордо.

— Я пробовал… быть никем, — осторожно ответил Дик. — У меня не получилось.

— Но если быть кем-то, то кем? Чего бы вы хотели?

Дик усмехнулся.

— Выбирать из всего на свете или из того, что есть?

— Мы всегда выбираем только из того, что есть.

— Тогда я хотел бы, чтобы люди вроде вас как-то заставили Шнайдера переменить жизнь в доме Рива. Он не должен больше воевать. Не должен элиминировать гемов. Вам нужен мир с Империей.