Мятежные крылья - [25]
— Мы с мамой будем молиться за тебя. Не будь трусом, н постарайся остаться живым.
— Хорошо, пап, — сказал тогда я и ушел из дома, чтобы темной ночью пересечь залив на рыбацкой шхуне и оказаться в Мексике.
Домой я вернулся только в начале января, когда пал режим Батисты. У мамы в волосах уже блестела седина. Папа еще больше постарел, но держался молодцом.
— Я знал, что ты не пропадешь, сынок! — с гордостью сказал он, когда я переступил порог нашего дома и обнял его. — Молодец!
Это было высшей похвалой для меня.
…Тринадцатого января я возвращался с аэродрома на джипе. До Гаваны доехал быстро, а вот на окраине пришлось постоять в пробке — впереди перевернулся грузовик с досками, и люди расчищали дорогу. Из-за этого в город я въехал на полчаса позже, чем рассчитывал — уже темнело. Я жал на газ, стараясь поскорее доехать до дома, ибо замерз — было весьма прохладно, а джип — машина открытая. Торопясь, я совсем позабыл, что дорога мокрая, а резина у моего "Виллиса" почти лысая…
На перекрестке улиц Виа Бланка и Инфанта Авеню мою машину занесло, и я вылетел с дороги на тротуар. Прежде чем неуправляемый джип врезался в стену, я успел поблагодарить Господа за то, что в это время улицы пустынны. Потом последовал такой удар, что меня едва не выбросило из салона через лобовое стекло. К счастью, ремень удержал меня на сиденье.
Мотор обиженно взвыл и заглох. Я выключил зажигание и вылез из машины.
— Нда, отъездился… — только и смог я сказать, глядя на разбитый передок джипа. — Ну, что ж, пойду пешком, а там позвоню на базу и попрошу забрать его…
До дома оставалось всего ничего. Я неспешно шел по едва освещенным гаванским улочкам, размышляя о том, что сделано и что еще надо сделать, как вдруг заметил идущую навстречу девушку. Походка ее показалась мне странно знакомой. Чем ближе я подходил к ней, тем больше убеждался, что не ошибся. Лица было не разглядеть в сумраке, но это мне и не было нужно.
— Мария? — спросил я, когда нас разделяло всего несколько шагов. Она вздрогнула и взглянула на меня:
— Кто вы?
— Не узнаешь? — усмехнулся я. — Мишель Гарсия…
— Мишель? — с удивлением переспросила она. И вдруг, не дожидаясь ответа, бросилась мне на шею. Я, не веря своему счастью, обнял ее.
— Мария…
— Мишель…
Я приник к ее губам и позабыл обо всем на свете.
— Где ты теперь живешь? — спросила она наконец.
— На Монте-авеню.
— Вот как! А я на Санта-Феличии…
— Совсем рядом!
— Да, совсем рядом! — рассмеялась она.
— Бешеной собаке семь верст не крюк!
— Ага, — глаза ее светились счастьем. — Мишель, неужели ты вернулся…
— Вернулся, Мария, вернулся! — обнял я ее. — Пойдем, провожу.
— А где ты теперь работаешь?
— Ой, это долгая история… пойдем, нам надо обо всем поговорить…
…В эти дни произошло и еще одно знаменательное событие.
— Капитаном ты свое давно отлетал, — заметил Геррера. — Еще на войне. И потому за выдающиеся заслуги перед Отечеством я присваиваю тебе звание "майор".
— Служу революции! — отсалютовал я с улыбкой. В принципе, по возрасту мне давно было пора носить майорские погоны — в FAEC я почти дослужился до капитана, да и с тех пор немало хлебнул лиха на войне.
Надо было разбираться с тем, что досталось нам в наследство от Батисты. А добра было немало: десять "Тандерболтов", двенадцать "Фьюри", четырнадцать "Инвейдеров", семь реактивных Т-33 (по сути — учебная двухместная версия истребителя F-80 "Шутинг Стар"), плюс двадцать разнообразных транспортников и еще несколько десятков вспомогательных машин — "Тексаны", "Пайперы", "Де Хэвиленды", вертолеты… Далеко не все из вышеперечисленного можно было поднять в воздух и уж тем более бросить в бой, но это уже было кое-что!
А еще были аэродромы, здания, автомобили… Все это надо было обслуживать и охранять. Поначалу не хватало летчиков и техников, радиометристов, — словом, всех тех, от кого зависела наша работа. Пришлось рекрутировать оставшихся в стране военнослужащих FAEC. Далеко не все разделяли взгляды Кастро, некоторые были настроены к нам откровенно враждебно, но большинство все-таки согласилось сотрудничать.
Увы, уже в феврале было арестовано свыше 60 летчиков, механиков и стрелков, служивших в FAEC при Батисте. Это была часть устроенного Фиделем суда над военными преступниками. Не спорю, были среди них и откровенные выродки вроде майора Бланко, пытавшего в застенках наших партизан и сочувствующих местных жителей — но ведь были и невиновные! Кроме того, на мой циничный взгляд, часть из тех, кто бомбил нас или готовил самолеты к вылету, заслужил помилования за то, что отныне служил делу революции. Нам нужны были военные специалисты, а Фидель в угоду общественному мнению готов был обезглавить ВВС.
Я не мог этого допустить, и потому на суде резко осудил действия Фиделя, потребовав отмены смертной казни для большинства авиаторов. В ответ в отношении меня было заведено дело о трусости в бою — припомнили тот случай, когда я не добил вражеский бомбардировщик, атаковавший нашу базу. Да-да, тот самый, что потом разбился на посадке.
Понимая, что дело пахнет керосином, я принял решение покинуть Кубу. На этот раз — навсегда. Я уже понимал, что Фидель утвердил свою власть на много лет, и вряд ли что-то тут изменится теперь, пока я жив.
Где только не сражались наши бойцы! Зачастую – на чужой земле, под чужими знаменами. Во время американского вторжения в Индокитай советским летчикам-инструкторам довелось облачиться во вьетнамскую форму. Официально СССР не участвовал в той войне, нашим «летунам» предписывалось лишь готовить вьетнамских пилотов, не ввязываясь при этом в воздушные бои. Но какой настоящий летчик удержится от соблазна сразиться с американскими асами в небе? И наши парни садились за штурвалы боевых самолетов, прекрасно зная, что если вдруг попадут в руки врага, то родина от них отречется…
1968 год. Разгар войны во Вьетнаме. Американцы перебрасывают в Индокитай новейшие бомбардировщики F-111, которым предстоят боевые испытания в небе Северного Вьетнама. Самолеты оказываются почти неуязвимы для зенитных ракет и артиллерии, потому что летают ночами, на предельно малых высотах и на сверхзвуковой скорости. Советские разведчики готовят операцию по угону сверхсекретной машины и привлекают к ней летчика-инструктора, уже почти год обучающего вьетнамских пилотов…
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.