Мятежная королева - [5]

Стерев последние капли крови с груди мужчины, Кива вновь внимательно его осмотрела. На животе обнаружился огромный синяк, расцветший калейдоскопом красок – судя по всему, на пути из Валлении его избивали, причем не раз и не два. Впрочем, аккуратно прощупав это место, Кива убедилась, что обошлось без внутренних повреждений. Имелось и несколько более глубоких ран, но не настолько серьезных, чтобы мужчина весь был в крови. У Кивы отлегло от сердца: похоже, самые тяжелые ранения выпали на долю его погибших спутников, и возможно даже, он пытался их спасти и остановить кровотечение, хоть и тщетно.

Или же… именно он их и убил.

Не все узники Залиндова были безгрешны.

Большинство не было.

Кива перевела взгляд на лицо мужчины; пальцы у нее слегка дрожали. Она всегда сначала проверяла жизненно важные органы, поэтому лицо нового узника все еще покрывали кровь и грязь, мешавшие разглядеть черты лица.

Когда-то Кива бы начала с головы, но она уже давным-давно пришла к выводу, что с повреждениями мозга мало что можно сделать. Поэтому она предпочитала сосредоточиться на других травмах и надеяться, что пациент проснется в своем уме.

Закусив губу, Кива переводила взгляд с грязного лица мужчины на такую же грязную воду в бадье и размышляла. Ей ни за что в жизни не хотелось просить о чем-то Мясника, но без чистой воды работа встанет – ей предстояло не только умыть мужчину и вымыть ему голову, но и тщательно прочистить раны, прежде чем она возьмется их зашивать.

«Пациент всегда должен быть для тебя на первом месте, мышонок. Его нужды неизменно превыше твоих».

Кива тихо выдохнула, вновь вспомнив отцовский голос, но на этот раз боль на сердце казалась почти приятной, словно отец стоял прямо здесь, рядом с ней, шептал ей на ухо.

Она знала, как бы он поступил на ее месте, и поэтому подняла бадью и развернулась к двери. Поймала взгляд бледных глаз Мясника, увидела мрачное ожидание на его красноватом лице.

– Мне нужна во… – тихо начала Кива, но ее прервали прежде, чем она смогла закончить.

– Вас просят вернуться в изолятор. – За спиной Мясника появилась надзирательница с янтарными глазами, и мужчина повернулся к ней. – Я подменю вас на посту.

Не говоря ни слова, Мясник поглядел на Киву со зловещей ухмылкой, от которой у той по спине пробежал холодок, развернулся на каблуках и вышел из лазарета, хрустя гравием под ногами.

Киве хотелось умыться, соскрести с себя его прощальный взгляд, но вода у нее в руках была слишком грязной. Она убрала за ухо прядь волос, чтобы скрыть беспокойство, а когда подняла глаза, заметила, что янтарноглазая надзирательница смотрит прямо на нее.

– Мне нужна свежая вода, – повторила Кива. Женщину она боялась меньше, чем Мясника, но все равно говорила тихо, чтобы не показаться слишком строптивой.

– А где мальчик? – спросила надзирательница. Кива посмотрела на нее недоуменно, и та разъяснила: – Рыжеволосый, заикается еще. Который тебе помогает… – она обвела рукой в перчатке комнату, – вот с этим всем.

– Типп? – догадалась Кива. – Его на зиму на кухни послали. Там руки нужнее.

По правде говоря, учитывая недавнюю вспышку тоннельной лихорадки, Киве бы не помешала помощь Типпа с карантинными пациентами. Тем более что двое заключенных, работавших вместе с ней в лазарете, слишком переживали за свое здоровье и старались держаться от больных подальше. Из-за них Кива была настолько загружена работой, что все время, не считая нескольких скудных часов сна, проводила в лазарете, единолично ухаживая за бесчисленными заключенными Залиндова. Даже зимой, когда новых узников практически не поступало, работа была не из легких. А с приходом весны вдобавок к постоянным недугам пациентов ей придется в одиночку выреза́ть на руках одну за другой метки Залиндова. Но по крайней мере к ней вернется Типп, а с ним Киве станет полегче, пусть даже вся его помощь и заключалась в перестилании кроватей да поддержании чистоты в этой заведомо нестерильной среде.

Однако сейчас у Кивы помощников не было. Она работала совсем одна.

Надзирательница с янтарными глазами, похоже, всерьез задумалась над словами Кивы, оглядывая помещение. Ее взгляду предстали полуобнаженный мужчина с грязным лицом и ужасными синяками, два мертвеца и полное ведро грязной воды.

– Жди здесь, – наконец приказала она.

И вышла из лазарета.

Глава третья

Кива не смела двинуться с места, пока несколько минут спустя надзирательница не вернулась. С собой она привела мальчика. Как только тот увидел Киву, его забрызганное веснушками лицо просветлело, и он расплылся в широкой щербатой улыбке.

С ярко-рыжими волосами и огромными синими глазами Типп напоминал горящую свечку. Он и по характеру походил на свечу: чуть ли не пылал от переполнявших его эмоций. Ему было всего одиннадцать, и казалось, ничто в этом мире не могло его расстроить. Неважно, сколько насмешек и невзгод обрушивалось на него каждый день – куда бы Типп ни пошел, он всегда носил внутри свет, всегда находил доброе слово или ласковый жест для нуждающихся. Даже с надзирателями он был приветлив, хотя те нередко вели себя с ним грубо и нетерпеливо.

Кива никогда не встречала никого похожего на Типпа, тем более в Залиндове.