Мятеж в империи - [41]

– Задай, – махнул я рукой и обернулся к своему советнику. – Ты хотел что-то предложить?

– Нужен паровоз! Доберемся до эшелона, потом вернемся на броневиках! – ответил тот.

– Так я уже капитана послал, – ответил я Анзору. – Если у полковника все более-менее в порядке, то сам сюда выдвинется.

– Гм, Иван, думаю, краснобантовые подорвали железнодорожные пути, поэтому эшелона до сих пор нет. Под разрывами снарядов сгрузить броневики с платформ – задача непростая… – начал говорить мой советник, но я его прервал:

– Вот где, скорее всего, возникла проблема! Бронемашины разгрузить сложно! Но неужели не могут сколотить настилы? Леса-то в достатке!

– Господа офицеры! – в рупор произнес неизвестный. – Вокзал окружен революционными войсками армии эсеров! Сдавайтесь или будете уничтожены!

В подтверждение слов говорившего на втором этаже здания раздался звон разбитых стекол, и вниз нацелили три пулемета. Прикинул я угол обстрела: если прижиматься вплотную к мешкам с песком, «максимы» нам не страшны, однако головы поднять не сможем.

– Не успели! – расстроенно поморщился Анзор.

– Братцы! Солдаты! Вы все пошли за людьми, которые вас обманывают и являются ставленниками заграничных разведок, возможно, и сами того не осознавая! Пока еще не поздно… – Договорить я не успел, длинная пулеметная очередь заставила прижаться к мешкам.

Слышу, как пули рвут ткань и застревают в песке, часть их проносится мимо и впивается в шпалы, рикошетит от рельс. Пулемет замолк, выпустив длинную очередь.

– А еще мы можем закидать вас ручными бомбами! – насмешливо проговорил голос в рупор. – Да, забыл представиться! Секретарь Нижегородского губернского комитета партии эсеров Честных Федор Львович!

– Федя, если сдашься, то получишь десять лет каторги, где сумеешь подумать о том, как предал империю! – выкрикнул я, убирая в карман револьвер и снимая с плеча автомат. – Учти, поймаю – расстреляю за все прегрешения перед людьми и Богом!

– Бога нет! Вы им задурманиваете головы простым людям! – раздался в ответ крик, но не комиссара.

Я распрямился и начал стрелять по пулеметам короткими очередями. Анзор возник рядом и открыл огонь по первому этажу здания вокзала. Господа офицеры вместе с солдатами, вставшими на нашу сторону, с небольшой задержкой присоединились к моей стрельбе. Кто-то крикнул: «Ура!» и «В атаку, братцы!» Наши бойцы, стреляя на ходу, перепрыгнули через хлипкие укрепления и устремились к зданию вокзала. Мы же с Анзором остались на месте, только сменили в АК магазины и продолжили прикрывать наступающих. Заговорил и наш пулемет, старый солдат оказался отменным стрелком, в одном из окон, по которому он вел огонь, раздался взрыв. Значит, нас и в самом деле планировали закидать бомбами. Вряд ли у противника их много, но сколько-то может иметься.

– Бей краснобантовых! – заорал кто-то уже в здании вокзала.

Сумасбродная и неподготовленная атака принесла нам неожиданную победу. Эсеров смогли выбить из здания и занять в нем оборону в самый последний момент. На площади уже с сотню мятежных бойцов готовились прийти на помощь своему передовому отряду. Н-да, если бы комиссар не поспешил, то мы бы имели печальный вид.

– Честных Федор Львович, – прочел я в мандате, изъятом у мужика лет сорока в кожаной тужурке и с красным бантиком на груди. – Продался за что? Деньги, власть? Не верю, что за убеждения.

Комиссара-эсера ранили, побить не успели, мои офицеры не дали, возможно, и зря, сейчас бы он сговорчивее был. Рука у Честных висит плетью, плечо прострелили. Глаза смотрят с ненавистью, а ногти на пальцах явно после маникюра, аристократ, мать его.

– Ты, ваше благородие… – начал он, а стоящий рядом подпоручик не дал ему закончить, перебил:

– Наместник Урала перед тобой!

– Ба, – улыбнулся эсер, – сам Иван Макарович решил на помощь своей императрице прийти. Думаю, поздно уже! Наверняка резиденция пала, а Романову к стенке поставили!

– Расстрелять, – коротко приказал я и, задумчиво крутя мандат в руке, прошелся по залу ожидания.

– Ваше высокопревосходительство! – воскликнул поручик-артиллерист. – Разрешите мне!

– Сумеете, Юрий Васильевич? – уточнил я и, когда тот твердо кивнул, развел руками. – Не возражаю.

Под подошвами сапог хрустят разбитые стекла, мелькнувшая мысль не дает покоя. Пытаюсь продумать, а сам нахожу взглядом телефонный аппарат.

– С Москвой соедини! Со штабом эсеров! Срочно! Честных на проводе! – ору в трубку на барышню-телефонистку.

– С кем вас связать-то? – дрогнувшим голосом уточняет та.

– С товарищем Черновым! – хрипло отвечаю.

– Иван, что ты задумал? – спрашивает Анзор.

Мы находимся в кабинете начальника станции; как ни странно, но в здании есть электричество (местами) и работает телефонная связь, чему я искренне удивился.

– Попытаемся внести в ряды эсеров неразбериху, – хмыкнул я.

Ждать пришлось минут десять, мой советник за это время пару раз ходил в зал ожидания, в котором солдаты под руководством офицеров сооружают укрепления. Перестрелка, кстати, началась, идет вяло, и, похоже, мятежники штурмовать нас не собираются.

– Госп… товарищ комиссар, – заикнувшись, произнесла в трубку барышня-телефонистка, – соединяю!