Мясо снегиря - [27]
— Ефим, Ефим!
— Элен! — я раскрываю руки и оборачиваюсь. Ловлю ее, и тотчас все мое лицо в слезах и помаде. Я тоже плачу, и поцелуи наши горячи!
— Ефим, Ефимушка! Ты вернулся! Плачем и смеемся.
— Да, да! Я вернулся! — я кричу, пытаясь переорать голос саксофона.
Я хватаю ее, прижимаю к себе, а потом кручу под бешеную музыку, все быстрее, быстрее!.. И летит туфелька на длинной шпильке в сторону саксофониста. И ловко музыкант ее подхватывает, используя вместо сурдины.
— Ква-ква! Кве-кве-е-е-е! — стонет сакс.
— Тум-тум! Турум-бурум! — отвечает контрабас!
— Кве-е-е-е-е-е!!!
— Бурум…
— Ефим, где ты был?
Смеюсь в ответ. Где был, когда был?.. Я сейчас здесь! И это важно! Ах, ты моя, Элен! Золотая моя, Элен! Белогривая моя!!!
— Пойдем к столу, — говорит громко. — Там такое!..
А там и впрямь!..
— Антоша! Здравствуй, дорогой! — Я подхватываю на руки вместе со стулом друга — гениального скрипача. Потом целую Мусю, его жену, потом Мишаню Боцмана, всех целую, потому что все родные и соскученные по мне!..
— Эй, джазмен, лови! — Я запускаю в сторону эстрады десятирублевку самолетиком. — Выпей за меня! — кричу. — И за всех моих друзей выпей!
— Кве-кве!
— Вернулся, вернулся! — радуются мои друзья.
— Перестаньте кричать! — нервничает Элен. — Дайте поесть человеку с дороги!
А на столе харчо, соленые помидоры и шашлык, маринованные грибочки и чьи-то очки валяются… Как хорошо. Как хорошо, когда тебе радуются друзья!
— Тост, тост! — прерывает гомон скрипач Антоша. И тишина.
— За тебя, Ефим! — Он нервничает и чуть проливает из рюмки. — За то, что ты вернулся, друг, за то, что ты с нами, за то, чтобы ты чаще возвращался!
Тихо за столом. Все пьют. Плачет Элен, и слеза катится в бокал.
— Не плачь! Сейчас я выпью твою слезу, и это будет твоя последняя слеза… Скоро я к вам вернусь навсегда…
— Что? — не слышит она.
— Ничего…
Горькая слеза придает вкус шампанскому. Сладкая встреча, еще слаще перед расставанием!..
— Ну, как вы живете, мои милые? — спрашиваю.
— Да нормально, — отвечают вразнобой и Антоша, и его жена Муся, и Мишаня Боцман.
Мы едим и запиваем, мы пьем и закусываем! Мы то смеемся, то неожиданно затихаем… На меня смотрит Элен… Взгляд ее жадный, почти безумный, но она ждет, пока я, как губка впитаю в себя радость встречи.
— Ребят, вы меня извините, — я встаю. — Сами понимаете… Жена… Столько не виделись…
— Конечно, иди! — поддерживает Антоша-скрипач.
— Не в последний раз, — добавляет Муся.
— Иди! — разрешает Боцман.
— Турум-бурум, — булькает нам вслед контрабас. Мы идем по широкой улице, обнявшись, и дышим ароматом молодой ночи.
— Фимка! — Она проводит тонкими пальцами по моему небритому лицу. Мы стоим возле подъезда нашего старого дома, целуемся. — Пойдем домой!
Маленькая комнатушка в коммуналке, и мы, крадущиеся к ней на цыпочках, будто не муж и жена совсем. И скрипит дверь за нами… Я знаю, что тетя Катя проснулась, да и не спала она, наверное, по причине бессонницы.
— Кто это? — скрипит, как дверь, ее голос.
— Это я, теть Кать, — отвечаю.
— Ишь ты, вернулся!.. Ты, Ленк, счастлива?
— Ага.
— Ну, молодец, дождалась…
— Не разбудите Валерку Зюкина, он с ночной!..
Как рассказать, чем соскученные в вечности любовники удивляют звезды? Как поведать о том, сколь сил в любящих сердцах и страстных губах?.. Тела горячи, как солнце, мокнут сладостью и тотчас просыхают на жаре!..
А наутро я бегу в редакцию и узнаю, что за время моего отсутствия напечатали книгу. Мою КНИГУ!!!
А за книгу мне выплатили гонорар.
И чего с ним делать?
Ква-ква!!! Кве-кве!!!
Турум-бурум!
Антоша-скрипач, Мишаня Боцман, Муся…
Коротко рассказывают, что Саня-Глобус умер от рака. В две недели сгорел!..
А ведь было такое шампанское — «Советское»! И было оно лучшим! «Кристал» — говно!.. «Советское» — шампанское молодости! Конечно — оно лучшее!!!
Антоша — гениальный скрипач. Умрет от цирроза печени через десять лет.
Мишаня Боцман — будет жить странной жизнью эмигранта.
Муся — будет жить вечно…
Ленке не нравится, что я валяюсь на диване.
— Думаю, — говорю.
— Думать — не работа!.. Ладно, думай!
Родная моя, дорогая! Мне бы ухватиться за тебя руками покрепче и не отпускать от себя губы твои, сердце твое!.. Кричи на меня, будь несносной!.. Мне так будет не хватать этого потом, в другой жизни — в разных для нас обоих временах!..
Ква-ква! Кве-кве!
Турум-бурум!
Ритм. Ритм!
Я вскакиваю и бегу к ней, моей Элен, как будто она только что не ушла куда-то!
Она еще успеет выдернуть мне первый седой волос из хеер а ля Анжела Дэвис…
У нее никогда не будет седых волос!
Ква-ква! Кве-кве!
Смелее ритм, смелее! И завыл джаз, и завыли саксы!
И лица родные, шампанское!.. Смерть!.. Море шампанского! Море смерти!
И мы с ней танцуем! Быстрее, все быстрее!!! Хлопают, хлопают, хлопают!!!
Я отталкиваю ее и кричу:
— Всем пока-а-а!!!
И не дожидаясь, бегу что есть мочи, глотая сопли и слезы…
Возврат всегда быстр, как удар ножа…
Ее смерть была первой смертью, показанной в новой программе «Хроники происшествий»! Я записал программу на первый советский видак «Электроника».
Она лежит на мокром шоссе, моя Элен. Платье ее чуть задрано, и виден краешек белых трусиков, а может, они розовые или какие еще. Записалось в черно-белом. Платье трепещет на ветру. Возле головы моей золотой Элен, белогривой Элен, асфальт куда как темнее, чем в других местах… Рядом машина. Прислонившись к ней, сидит здоровенный мужик и плачет.
Дмитрий Липскеров – писатель, драматург, обладающий безудержным воображением и безупречным чувством стиля. Автор более 25 прозаических произведений, среди которых романы «Сорок лет Чанчжоэ» (шорт-лист «Русского Букера», премия «Литературное наследие»), «Родичи», «Теория описавшегося мальчика», «Демоны в раю», «Пространство Готлиба», сборник рассказов «Мясо снегиря».Леонид обязательно умрет. Но перед этим он будет разговаривать с матерью, находясь еще в утробе, размышлять о мироздании и упорно выживать, несмотря на изначальное нежелание существовать.
Не знаю, что говорить о своих пьесах, а особенно о том месте, какое они занимают в творческой судьбе. Да и вряд ли это нужно. Сказать можно лишь одно: есть пьесы любимые — написанные на «едином» дыхании; есть трудовые когда «единое» дыхание прерывается и начинается просто тяжелая работа; а есть пьесы вымученные, когда с самого начала приходится полагаться на свой профессионализм. И как ни странно, последние зачастую бывают значительнее…Дмитрий ЛипскеровПьеса «Река на асфальте» принадлежит именно ко второй категории — к сплаву юношеского вдохновения и первой попытки работать профессионально… С тех пор написано пять пьес.
Роман Дмитрия Липскерова «Последний сон разума» как всегда ярок и необычен. Причудливая фантазия писателя делает знакомый и привычный мир загадочным и странным: здесь можно умереть и воскреснуть в новом обличье, летать по воздуху или превратиться в дерево…Но сквозь все аллегории и замысловатые сюжетные повороты ясно прочитывается: это роман о России. И ничто не может скрыть боль и тревогу автора за свою страну, где туповатые обыватели с легкостью становятся жестокими убийцами, а добродушные алкоголики рождают на свет мрачных нравственных уродов.
Изящная, утонченная, изысканная повесть с небольшой налетом мистицизма, который только к месту. Качественная современная проза отечественной выделки. Фантастико-лирический оптимизм, мобильные западные формы романов, хрупкий мир и психологически неожиданная цепь событий сделали произведения Дмитрия Липскерова самым модным чтением последних лет.
В "Пространстве Готлиба" воспроизведены поиски своего "Я" между воображаемым прошлым и хрупким настоящим. Главная тема романа – история любви двух инвалидов, Анны и Евгения, в силу обстоятельств вступивших в переписку. Верность и предательство, страстная любовь и лютая ненависть, мечты о счастье и горькое отчаяние, уход от суровой реальности в спасительную мистификацию сплелись в этом виртуальном романе с неожиданным и непредсказуемым финалом.
Два пожилых человека — мужчина и женщина, любившие друг друга в молодости и расставшиеся много лет назад, — встречаются на закате жизни. Их удел — воспоминания. Многое не удалось в жизни, сложилось не так, как хотелось, но были светлые минуты, связанные с близкими людьми, нежностью и привязанностью, которые они разрушили, чтобы ничего не получить взамен, кроме горечи и утраты. Они ведут между собой печальный диалог.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Начинается прозаическая книга поэта Вадима Сикорского повестью «Фигура» — произведением оригинальным, драматически напряженным, правдивым. Главная мысль романа «Швейцарец» — невозможность герметически замкнутого счастья. Цикл рассказов отличается острой сюжетностью и в то же время глубокой поэтичностью. Опыт и глаз поэта чувствуются здесь и в эмоциональной приподнятости тона, и в точности наблюдений.
В книгу включены две повести — «Горы высокие...» никарагуанского автора Омара Кабесаса и «День из ее жизни» сальвадорского писателя Манлио Аргеты. Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Центральной Америки против сил империализма и реакции. Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы. Книга предназначается для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.