Мы все обожаем мсье Вольтера - [47]

Аббат и сам не заметил, как экипаж остановился у его дома.

К обеду Сен-Северена известили, что церемония отпевания пройдет в Сен-Медаре завтра в два часа пополудни. От маркизы де Граммон отец Жоэль получил уведомление, что в связи с горестными обстоятельствами она не сможет принять его завтра, но будет весьма рада видеть в пятницу, в обычное время. Анри де Кастаньяк прислал записку с просьбой разрешить переночевать у него — он боится оставаться один, и аббат не мог ему отказать, хоть для него это было самого большой тяготой. Как утешать несчастного в потере той, что в первые же дни брака сделала бы его подлинно несчастным, покрыв позором имя и унизив мужское достоинство? Знай это Анри — сожалеть было бы не о чем, но кто бы просветил его? Тайна сия обречена была умереть вместе с аббатом.

Жоэль приказал расстелить постель для Анри в своей спальне, до его приезда горячо молился, дабы укрепил Господь душу его бедного приятеля, укрепил бы и его ослабевшую под бременем мерзости душу. Он подумывал просто заставить Анри выпить побольше — это поможет забыться, хоть на ночь отвлечет беднягу от скорбных дум. Решил выпить и сам, но тут же покачал головой. Bonum vinum laetificat cor hominis — да и язык ему развязывает излишне.

Упаси Бог проболтаться даже во сне.

Однако, эта ночь не подвергла искушению словоохотливость аббата. Анри слишком устал и был истомлён душой, нуждался лишь в поддержке и утешении, а выпив пару бокалов по совету Жоэля, откинулся на постели и некоторое время горько жаловался на судьбу. Ведь третий раз его брак обрушивается! В юности он не успел сделать предложение нравящейся ему девице, как та пошла под венец с другим, потом ему отказали, семья была разорена, едва же удалось стать на ноги, выдвинуться — он нашёл достойную девицу, и вот, Господи, чем всё кончилось… а ведь он последний в роду, мать так радовалась его предстоящей свадьбе… Подумать страшно, как сообщить ей в Руан о случившемся?!.. «Господи, за что ты гневаешься на меня? Ведь всегда старался ходить я путями твоими! В чём грех мой, Господи, в чём вина моя?», причитал Анри, глядя в полупустой бокал.

Полуночник неодобрительно и даже ревниво взирал на вторгшегося в их с хозяином владения, аббат же, почесывая за ухом кота, мягко заметил приятелю, что все промыслительно, хоть не всегда слабый разум человеческий способен постичь милосердие Божье, иногда кажущееся ему карой. Разве не страдал праведный Иов? Но за грехи ли свои? Нет, во испытание веры своей и праведности, терпения и смирения своего! Анри шмыгнул носом. Ох, дай Бог, чтобы и его кара сменилась милостью Божьей, ведь даже в доме своём нет ему покоя и сочувствия. Сестрица его, мадемуазель Алисия, ведущая его хозяйство, узнав о гибели Люсиль, заказала благодарственный молебен! Подумать только! Какая черствость и мстительность… Аббат удивился. Но почему? Оказывается, Алисия упорно сватала ему свою подругу, Паолин де Тессей, но той уже тридцать, а он увлекся Люсиль, которая сестрице не нравилась до отвращения. Она имела наглость утверждать, что его невеста не имеет ни подлинной скромности, ни веры! Ох уж эти женщины, ох, языки…

Аббат, к удивлению Анри, встал на сторону сестры Кастаньяка. Паолин его прихожанка, девица прекрасная, долгие годы преданно ухаживала за больным отцом, поэтому и не вышла замуж. Напрасно Анри пренебрег столь добродетельной особой. Сестра права, он поступил не лучшим образом, выбрав невесту на восемнадцать лет моложе. Это неразумно. Юность глупа, легкомысленна и подвержена соблазнам, но зрелость тверда в истине. Вот эту-то достойную девицу ему и надлежит выбрать в жёны.

Анри растерянно уставился на друга, мигая и закрываясь рукой от каминного пламени.

— Что ты говоришь, Жоэль? Ведь Люсиль ещё даже не покрыта землёй! Как я могу?

Аббат был настроен твердо. Он устал и хотел спать.

— Не строй из себя вдовца, когда и мужем-то не был. В конце Адвента сделаешь предложение девице Паолин, после Рождества я вас повенчаю. — Аббат резко поднялся и задул свечу.

Растерянный Кастаньяк оторопел. Что происходит? Аббат Жоэль, всегда такой кроткий и милосердный, сострадательный и добросердечный…Он даже не сказал ни одного сочувственного слова о бедняжке! Точь в точь как этот чертов Камиль де Сериз, которого Анри встретил в похоронной конторе. Тот имел наглость даже глумливо заметить ему, что невинность не означает отсутствия вины, но порой есть вина сугубая…

— Что? — изумленно спросил аббат, поднявшись с подушки. — Что ты сказал?

Анри не заметил, что опьянев, думал вслух. Он досадливо уточнил:

— Да этот enfant de pute, Сериз, смеялся сегодня. Урод чертов, говорят, по самым низким вертепам шляется, где проститутки по десять су… В обществе всё вокруг девиц ходит, облизывается, да к то ж на такого урода посмотрит-то? Дрожь ведь берёт… Говорят, он пытался и насиловать девиц… Так, по крайней мере, болтал спьяну Жофрей де Треллон, уж не знаю, правда ли? Ему, конечно… и налгать-то… ничего… не стоит… Хоть, может, и нет… Кто же добровольно пойдет за Сериза-то? — Голос Анри становился всё тише, и наконец, умолк.