Мы все обожаем мсье Вольтера - [23]

Аврора не любила Розалин. Та, по её мнению, заманивала в сети брата, была гордячкой и задавакой. Если же говорить о подлинной причине неприязни — она была проста: Аврора, глядя в бальные зеркала, не могла не заметить, сколь Розалин превосходит её красотой. Кого же это обрадует? Но сообщенное подругой заинтриговало. Подумать только! Лицемерная ханжа! Строила из себя такую скромницу и смиренницу… Но кому принадлежала карета?

Этого Лаура не знала, и оттого события выглядели ещё более интригующими.

Тибальдо ди Гримальди, оставив игру, подошёл к своей воспитаннице Люсиль де Валье. Девица окинула опекуна недовольным взглядом и отвернулась. Банкир что-то тихо сказал ей, она же, передернув плечами, торопливо и односложно ответила и отошла от него, сев рядом с аббатом и игриво улыбнувшись ему. Отец Жоэль не мог понять причин столь навязчивого внимания молодой особы. Уже больше месяца назойливая особа, будучи официально просватанной невестой, буквально не давала ему прохода, досаждала непонятным вниманием, причём в эти последние перед свадьбой дни она утроила свою докучливую настойчивость. Что ей нужно, силы небесные? Между тем Люсиль нежно спросила его, какой, по его мнению, аромат будет самым уместным в день свадьбы? Аббат смутился. Это дело вкуса и личных пристрастий, склонности к определённой эпохе и определенным запахам, пояснил он.

— Ароматическая формула рыцарского изящества эпохи Людовика XIII — это ценимые в то время ирисы, мускус и миртовая, или, как ее именовали, ангельская вода. Сегодня при помощи мирры и ладана, этих властных мистических запахов, найден ключ к претенциозности золотого века, к имитации возвышенного и витиеватого красноречия Боссюэ, и ныне франгипан и лавандово-гвоздичные смеси имитируют запах ронделеции, в соединении пачулей и камфары нашей эпохе мерещится диковинный привкус китайской туши, а в сочетании лимона, гвоздики и нероли слышат благоуханье магнолий… Выберите то, что нравится вам, мадемуазель…

— А что выбрали бы вы?

Аббат вздохнул. Он — священник, напомнил он навязчивой особе, и любит аромат ладана. По душе ему и запах лимона. Мадемуазель ещё несколько минут пытала его, он отделывался односложными ответами и был рад, когда Люсиль вместе Мадлен де Жувеналь наконец покинула гостиную.

Шарль де Руайан теперь обсуждал с Ремигием де Шатегонтье насущнейший для себя вопрос и воззвал к присутствующим. Фирмы Бланше и Такенов предлагали прекрасные клавесины. Он проверял, звук отрывистый, но гулкий, обертоны звучат свободно, legato не сыграешь, но серебристо-звонкие тембры в верхнем регистре очень красивы, а в басах «наплывы» обертонов создают колорит церковных звонниц. Чудесные инструменты.

— Ну, так что же, покупайте, — зевнул герцог де Конти, который не отличал мажорного трезвучия от минорного.

Сложность была в том, что граф де Реналь продает инструмент Дени прошлого века — и просто великолепный! Жемчужно-рассыпчатая игра — jeu perle — и мелизмы — воплощение сверкающей легкости и изящества!

— Ну, так покупайте у Раммона, — равнодушно почесал макушку герцог и вытащил из кармана часы.

Но оказалось, что, несмотря великолепные качества инструмента Дени, он вступил в противоречие с проповедуемым графом Лоло принципом «гармоничной прелести»! А именно, его строгое и несколько тяжеловесное обрамление и крыловидная форма не сочетаются по цвету с обоями от братьев Раше в его доме на улице Сен-Жак, корпус же инструментов Бланше и Такенов прекрасно инкрустирован модными китайскими узорами и идеально вписывается в интерьер его музыкального зала…

Герцог был невозмутим.

— Так купите оба, Шарло. Инструмент Бланше поставьте в музыкальном зале, а инструмент Дени — в вашем новом доме. Там под него и интерьер закажете.

Шарло задумался. Возразить было нечего.

— Простите, Жоэль, — неожиданно услышал аббат голос Бриана де Шомона. — Нам Камиль де Сериз как-то сказал, что вы в колледже сочиняли стихи, и говорил, что их хвалили. — Это было ложью. На самом деле Камиль сказал ему, что аббат был борзым стихоплетом, и тон, каким это изрек Сериз, был высокомерен и презрителен, но Брибри знал недоброжелательность Камиля к аббату, и потому был просто преисполнен любопытства, ибо подлинно любил поэзию.

Де Сериз, услышав своё имя, подошёл ближе. Сен-Северен поморщился. И не потому, что не писал стихи, но больно уж неприятным было неожиданное внимание Брибри. Барон не нравился Жоэлю, а фамильярность обращения и вовсе претила. Нашел себе дружка, ничего не скажешь… «Это были не стихи, а метрические упражнения, дорогой барон. Нам давали задания, и я их выполнял».

— То есть вы способны написать по заказу?

Аббат пожал плечами.

— Писать можно о том, что испытано чувственно, или о том, что осмысленно. И лишь творческий талант, отмеренный Господом, величиной в пять мер, ставший частью души, делает возможным озарения. Я лишен поэтического таланта, но в колледже отмечали мои способности к стихосложению. Это не одно и то же.

— Но на заданную тему стих вы напишете?

Аббат вздохнул.

— Если тема будет близка — да, — Сен-Северен стал уставать от пустого разговора. Силы небесные, что этому чертовому мужеложцу от него надо?