Мы вернёмся за подснежниками - [11]

* * *

Рэймон уже дома, но Мишель ещё бежит по улице: он опаздывает. Уже полчаса, как он должен был вернуться. Подготовка к операции в Сент-Ассизе заняла больше времени, чем предполагалось. Нужно было добыть всем велосипеды. Мишель получил свой только поздно вечером. Пришлось собирать рыболовные принадлежности, а затем проверять и распределять оружие. Всё это потребовало многих встреч и бесконечной беготни. Кроме того, он вынужден был отнести велосипед и оружие к одному из друзей, чтобы забрать их завтра перед отъездом.

Теперь всё в порядке. Мишель со спокойной совестью медленно поднимается по лестнице к себе домой. Если бы Жюльетта подозревала, что будет делать завтра её муж! Мишель обожает свою жену и ни за какие блага не согласится, чтобы она делила с ним все страхи и тревоги. До сих пор он не проговорился ей ни разу, что принимает участие в боевых операциях. Довольно с неё забот о малышах и хозяйстве.

Всё это, конечно, не облегчает работы Мишеля. Даже перед женой он должен как-то сочетать видимость легальной жизни с обязанностями подпольщика.

Зато когда по вечерам он возвращается к своей молодой жене и двум детям — какая разрядка! У него дома так хорошо, так уютно! В теперешние смутные времена — это оазис, где он набирает сил, как отпускник, приехавший с фронта.

Чем же объяснить сегодня вечером своё опоздание? Что скажет жена, ведь она утром просила его прийти непременно вовремя? К обеду должен быть кролик. Кролик, жаренный в масле, с картошкой. Это конёк Жюльетты, а Мишель любит поесть.

«Ну и нагорит же мне!» — думает он, открывая дверь.

— Нехорошо, нехорошо это с твоей стороны, — говорит жена, когда, вытерев ноги, он входит в маленькую столовую.

— Папа!

Пятилетний Пьерро и его трёхлетняя сестрёнка Лили бросились к нему одновременно. Мишель берёт обоих на руки.

Жюльетта ушла на кухню, обиженно поджав губы и не поцеловав мужа. Её дурное настроение прорывается, когда она ставит дымящуюся суповую миску на тщательно накрытый стол.

— Всё-таки обидно, что ты опаздываешь, как раз когда в кои-то веки есть что-то вкусное. Это у тебя входит в привычку с некоторых пор.

— Мне надо было повидать товарища…

— Ну конечно! Всегда какие-то товарищи, а с женой считаться не надо!

— Что ты говоришь, подумай!

— Картошка подгорела, а кролик пережарен. Очень мило!

— Да не расстраивайся ты из-за своего обеда, я же знаю — всё будет прекрасно.

— Ты так к этому относишься, что не стоит стараться.

Пока Жюльетта усаживала малышей, Мишель уже сел и начал есть.

— Суп замечательный.

Лили, с салфеткой, повязанной вокруг шеи, стучит ложкой о тарелку.

— Ешь суп, Лили, — нетерпеливо говорит мать, — он остынет. Осторожнее, Пьерро, не задень стакан, опрокинешь.

Жюльетта пошла за кроликом.

— Я хочу ножку, мама! — кричит Лили, стуча по столу.

— Съешь сперва суп. Пьерро, говорю тебе, осторожней, не задень стакан.

— Не хочу больше супа, — не унимается Лили.

— Погоди, я сейчас найду тебе ножку, — говорит отец, выбирая кусок в кастрюле.

— Что же ты не заставил её съесть суп? Она почти не прикоснулась к нему!

— Ты видишь, она больше не хочет.

— Конечно, она знает, что ты всегда на её стороне. Пьерро, в последний раз говорю тебе, осторожней!

Но, конечно, этот озорник Пьерро так неловко протягивает тарелку, что опрокидывает стакан.

— Я же тебе говорила! — возмущается мать, вставая в раздражении.

Она даёт сыну лёгкий подзатыльник и уходит на кухню за полотенцем.

Пьерро хнычет. Лили ест мясо руками, и лицо у неё измазано соусом.

Мишель обнимает сына, чтобы утешить его.

— Не плачь малыш, это пустяки!

— Вот-вот, — говорит мать, — вместо того, чтобы отчитать сына, учишь его шалить! Сразу видно, что днём тебя не бывает дома. Ты им всё прощаешь.

— Папа, — просит девочка, — ещё ножку!

И Мишель, не думая о том, что его жаркое стынет, кормит детей, а потом, счастливый и довольный, с нежностью смотрит на своё семейство.

Жюльетта, немного успокоившись, пожимает плечами.

— Что с тобой? Что ты так смотришь на меня? Как будто никогда меня не видал.

Мишель невольно думает о завтрашнем дне, о том, что он постоянно рискует больше не увидеть эти три дорогих ему существа.

— Ты такая красивая, — говорит он.

— Вот глупый!

Но сама улыбается и придвигает к нему свой стул.

VIII

— Ну, рыболовы, чем вас угостить?

— Четыре рюмки коньяка.

— Я не имею права подавать спиртное.

— Но мы одни, никого нет…

— Ладно, подам коньяк в чашках, только сядьте в уголок, где потемнее.

— Дело в том, что не мешает присмотреть за велосипедами.

— Да, по нынешним временам они легко могут испариться.

— То-то и есть, мы уже научены горьким опытом.

— Ну что же, тащите их сюда и поставьте в угол.

— Спасибо.

В маленьком кафе у Лионского вокзала Рэймон, Арман, Виктор и Мишель сидят среди бесчисленного количества удочек, сачков и прочих рыболовных принадлежностей.

— Куда рыбачить отправляетесь? — спрашивает хозяин кафе, добродушный толстяк.

— Не больно далеко, — отвечает Рэймон.

— На Марну или на Сену?

— На Марну.

— За какой рыбой?

Рэймон приходит в замешательство, но Виктор, сведущий в этом вопросе больше других, вступает в разговор с видом знатока.

— У нас с собой мотыль, червяки и зерно.