Мы вернёмся на Землю - [6]

Потом мои родители и Мила говорили, что я совершил нелепый поступок. Кто так поступает? Я не вернулся к коммерческому директору: повернулся и медленно пошёл в другую сторону.

Со мной такое бывает: вдруг человек, которого я считал хорошим, кажется мне уже совсем никудышным.

Однажды я подружился с Венькой Семёркиным из нашей школы. Я тогда учился в четвёртом «Б», а он — в четвёртом «В». Два дня мы с ним дружили, и я эти два дня после занятий до вечера у него торчал. Мне казалось, что он славный парень. Но на второй день, когда я от него возвращался домой, я вдруг подумал, что он гад, и больше уже к нему не ходил. Этот Венька в самом деле неважный человек: всё время он предлагал меняться. Мы ремнями поменялись, авторучками, но так уж получилось, что его авторучка не писала, а ремень был совсем старый. Если б у меня был старый ремень, я б его не стал кому-то всучивать. Разве это по-товарищески?

Я шёл по каким-то улочкам, сам не зная куда, и думал о том, что коммерческий директор посмеялся надо мной: притворялся, что переживает из-за того случая на пляже, послал меня, как дурака, бегать по улице, а расстояние никогда не отмерял. Всё время он надо мной потешался: и когда по боксу тренировал и два раза по лицу съездил, и когда хвалил мои мышцы на ногах. До чего же неприятно оставаться в дураках! Ну да ладно, пусть он меня ждёт. Долго будет ждать. Я вот сейчас пойду домой и расскажу Миле, какой он. Пусть он теперь попробует к нам заявиться.

Но скоро я понял, что только делаю вид, что тороплюсь обо всём рассказать, а на самом деле мне не очень-то хотелось это делать. Ну как я об этом скажу? Ведь это же была игра. И ещё вот что меня смущало: выходило, что когда я с ним тренировался по боксу, то он был хороший, и когда домой к нему пошёл, тоже был хороший, а теперь приду и скажу… Ну что я скажу?..

Я долго бродил по улицам. Я вспоминал, как рассказывал коммерческому директору про кошку и про то, как мы с Толиком Сергиенко выманили двадцать копеек у Славика Уточкина; как утешал его, когда он притворялся, что переживает. Ух ты чёрт! Кто-то рядом со мной засмеялся. Я поднял глаза и увидел парня ростом с меня. Руки он держал в карманах, а грудь выпячивал.

— Чего трясёшь головой? — спросил он.

Я не стал отвечать. А он всё рассматривал моё лицо и шевелил губами. Наверно, считал синяки.

— Где фонари подхватил?

И тут меня потянуло врать. Не мог же я ему сказать, что меня один человек так отделал.

— А! — сказал я и сделал вид, что мне это нипочём. — Ночью небольшая драка была. Их было трое.

— Всего?

— Ну, это сначала, — сказал я. — А потом ещё двое подбежали.

Мы стояли возле клуба швейников. В окне были выставлены разные картинки, и я рассматривал ту, на которой была нарисована тётенька в коричневом платье. Она рада была платью и улыбалась, как именинница. Потом я решил: раз мы молчим, то пойду-ка я дальше. Но только я шагнул, как этот чудной малый ухватил меня за рукав.

— Стой, — сказал он. — Сейчас киношку понесём. Потом бесплатно смотреть будем.

Он мне понравился. Видно было, что он бывалый. Он сказал, что его зовут Пазуха и что он учится в шестом классе, в семнадцатой школе. Мы с ним болтали, пока из подъезда клуба не вышел парень с тоненькими усиками. В одной руке парень нёс большую коробку, в другой — перевязанную шпагатом стопку банок, в каких киноленты держат. Пазуха, как только его увидал, сразу начал орать:

— Что, вышел, да? А мы не понесём!

Вот чудак! Только что меня остановил, чтоб нести, а теперь кричит — не понесём.

— А, вас уже двое, — сказал парень с усиками. — Ну как хотите. Не понесёте, так и не надо.

— Не уговаривай! — закричал Пазуха, хоть парень с усиками и не думал его уговаривать, а покуривал себе сигарету и посматривал на небо.

— Если б было про шпионов, — сказал Пазуха, — то мы бы понесли, а то ведь не про шпионов. Ведь врёшь, что про шпионов.

— Не веришь — не надо, — сказал парень. — Я тебе говорю, что про шпионов, а ты не веришь. Ну и не неси.

— И не понесу! — сказал Пазуха.

Парень не стал ему отвечать.

— Вот трепач! — сказал Пазуха. — Врёт ведь, что про шпионов. Ну да ладно, поверим.

Мне досталось нести коробку. Она была тяжёлая. Пазуха по дороге всё время орал на парня. Он его обзывал вруном, трепачом, свистуном, звонарём. Он два раза ставил стопку на тротуар и кричал, что всё — дальше не понесёт, потому что знает, что кино не про шпионов. Но потом он опять подхватывал стопку, и мы шли дальше.

Мы подошли к клубу строителей, и парень взял у меня коробку, а у Пазухи стопку и понёс их сам по лестнице. Пазуха смотрел ему вслед.

— Гришка, гад! — закричал он. — Опять надул, да? Ну, смотри у меня!

Гришка не обернулся.

— Подождём, — сказал Пазуха. — Может, и про шпионов.

Мы с полчаса погуляли, а потом пошли смотреть кино. Нас пропустили без билетов.

Кино оказалось не про шпионов. Мы с Пазухой переговаривались, смеялись. На нас шикали. Скоро нам всё это надоело, и мы вышли из зала. На улице Пазуха сказал:

— Может, послезавтра будет про шпионов. Приходи, понесём.

Он мне нравился: с ним было интересно.

— Знаешь что, — сказал я Пазухе, — переходи в нашу школу, или давай я перейду в вашу, и мы с тобой подружимся.