Мы снова уходим в бой… [Рассказы писателей Вьетнама] - [7]

— От кого?

Почтальон открыл холщовую сумку, достал письмо и, держа его в руке, поддразнил Сыонг:

— Раз есть письмо, значит кто-то его написал. Сейчас прочитаем адрес, сразу небось вспомнишь. Та-ак: «От кого… Чан Ван Хоа, почтовый ящик 3842-С… Кому… Ле Тхи Сыонг, деревня Тан-куи-тхыонг, волость Тан-фу, уезд Дык-хоа, провинция…» Погоди, погоди, ну чего ты скачешь, как маленькая?

Но Сыонг не дала ему дочитать до конца, выхватила конверт и, не помня себя от радости, отбежала к банановому дереву, что росло неподалеку. Она прижала письмо к сердцу, по лицу ее побежали слезы:

— Хоа, любимый, ты помнишь обо мне! Смотри не забывай! Помнишь, в то утро ты так и не объяснил, что значит: «Лучше я умру, чем заставлю тебя страдать…»

Сыонг бережно вынула письмо из конверта, ей казалось, что, если листок разорвется, Хоа почувствует боль.

«Сыонг, дорогая, — писал Хоа, — у меня было очень мало времени перед уходом в Освободительную армию, и я не успел с тобой проститься. Но я все время думал о тебе. Я очень горжусь тем, что молодость свою посвятил — всю без остатка — служению родине. Вы там, дома, старайтесь вместе с друзьями шире развертывать партизанскую войну, хорошо?

У меня теперь в Ми-тхань-донге не осталось никого — ни семьи, ни близких, всех убили американцы. Но там есть Хунг, мой командир, и наши ребята из отряда. Ты, наверно, побываешь не раз на моем берегу и увидишься с ними. Я уверен, что вы еще лучше наладите обмен боевым опытом и укрепите нашу боевую дружбу.

Я очень тебя люблю и никогда не забуду. Желаю тебе здоровья, мужества и стойкости. Обязательно напиши мне и, если можно, пришли ту песенку: „Мы проводим ребят через реку“ — помнишь, ты пела ее тогда. Чан Ван Хоа».

Кто знает, сколько раз перечитывала Сыонг письмо. Почтальон успел уже обойти деревню и вернуться на почту, а она все сидела на том же месте, задумчиво разглядывая лежавший у нее на коленях листок бумаги, исписанный аккуратными, с наклоном, фиолетовыми строчками.

Она не замечала птиц, клевавших ссыпанный во дворе рис, и не видела, как снова подошел почтальон. Только услыхав покашливание дядюшки Тая, она вздрогнула, подняла голову и смущенно заулыбалась. Но дядюшка Тай уже не улыбался, как раньше. Открыв свою сумку, он шепнул:

— Письмо от Ба. Срочное!

Сыонг сразу поняла: поручение из отряда. Развернув записку, где сказано было: «Как получишь, явись немедленно ко мне», она быстро спрятала в карман письмо Хоа, забежала в дом за винтовкой и вышла со двора. Заглянув по дороге в ворота к соседям, она крикнула:

— Эй, Ман, присмотри за домом, ладно? К вечеру вернется мама, скажешь, что я ушла на задание. Пусть не ждет меня ужинать…

Противник собрался провести карательную операцию в деревне, где раньше жил Хоа. Этой ночью Сыонг должна была переправиться через реку, передать письмо командиру отряда и обсудить план совместных действий.

Ночь была безлунной. Небо казалось совершенно черным. Вода в реке Вам-ко-донг поднялась высоко, сильный ветер гнал по ней волны, и они гулко ударяли в борт лодки. Сыонг, осторожно загребая веслом, внимательно вглядывалась в темноту.

Лодка все ближе подходила к берегу. Сыонг почувствовала какое-то странное волнение. Сейчас она будет на родине Хоа. Вот так же, наверно, и он переправлялся на их берег. Какой же он все-таки глупый! Стеснялся попросить, чтобы ему залатали рубашку и пришили как следует пуговицу…

Вдруг в ночи послышался крик:

— Вьетконг! Огонь!

Из-за пальм ударили выстрелы. Огненные трассы пуль прорезали темноту. Одна… две… три моторки понеслись прямо на ее лодку.

«Заметили! Хотят взять живьем… Что ж, встречу их как полагается!»— лихорадочно думала Сыонг. Она скомкала письмо, давясь, проглотила его, положила винтовку на борт лодки и начала стрелять. Моторки сбавили скорость. Послышался громкий крик и всплеск упавшего в воду тела. «Так, одним меньше», — усмехнулась Сыонг.

Но по ее лодке хлестнули пули, и в пробоины хлынула вода. Лодка качнулась, черпнула бортом и пошла ко дну.

Сыонг изо всех сил плыла обратно, к своему берегу. Стрельба не затихала. Еще минуты две-три, рассчитывала она, а там — берег, и пусть попробуют ее отыскать, ведь ей знаком каждый кустик, каждая тропка. Надо будет сразу найти траншею и оттуда открыть огонь по лодкам. Товарищи, конечно, услышав выстрелы, придут ей на помощь и вся эта свора, что гонится за ней, уляжется на речное дно.

Она плыла под водой довольно уже долго. Тело одеревенело, в ушах стоял шум, словно кто-то бил в большой барабан, нечем стало дышать. Как хотелось ей вдохнуть свежего воздуха, надышаться пряным ароматом, который ветер приносит к реке с плантаций сахарного тростника…

Она решила вынырнуть на секунду — только набрать воздуху и снова уйти под воду. Но едва голова ее поднялась над водой, как что-то с силой ударило ее в бок и тело пронзила чудовищная боль. «Ранило!» — успела подумать она и потеряла сознание.

…Тело ее долго, покачиваясь, плыло по реке, пока волны не прибили его к берегу. Пальмы, стоявшие в воде, склонили над ней свои широкие листья. Длинные черные волосы ее зацепились за лист и повисли на нем. В прозрачном воздухе раннего летнего утра волосы ее и этот зеленый лист единым отпечатком легли на воду.