Мы родились сиротами - [4]
После занятий физической культурой раз в квартал спортивные педагоги измеряли рост воспитанников.
Онки Сакайо стояла на крашеном деревянном полу в белых носках. Перед нею маячил русый затылок её лучшей подруги Риты Шустовой — длинная изогнутая очередь тянулась через всё продолговатое помещение женской раздевалки к ростомеру.
— Кройцер, сто семьдесят три, выросла на три сантиметра, отлично! — монотонно объявляла накаченная девушка -мастер, — Дульчина, сто семьдесят, плюс пять сантиметров за полгода, молодчина, Ивлева — сто семьдесят пять…
— Это самая унизительная процедура, которую только можно придумать, — шепотом прокомментировала происходящее Онки, — сначала долго-долго стоишь в толпе, как в армии, уже не человек, не личность, а боевая единица, штука; потом тебя измеряют, сравнивают с каким-то воображаемым эталоном, признают соответствующей стандарту… или отбрасывают как брак.
— «Как брак»!.. Ну ты хватила! — шикнула в ответ Ритка, — мы же не детали на конвейере. Поверь мне, в армии ничего такого плохого нет… Ощущать себя одной из очень многих, частью огромного целого, иногда это даже приятно. Прекрасное чувство — единство со своей командой, с своей школой, со своей страной… патриотизм!
— Холмс, сто шестьдесят восемь, пять сантиметров в плюсе, — продолжала трещать девушка-мастер, — Ланцкая, — сто семьдесят один, не горби спину, а то кажешься намного ниже…
На белую доску под ростомером спокойно ступила Рита.
— Шустова… так, ну-ка что там у нас… Сто семьдесят три, плюс четыре сантиметра, сойдёт, ступай со Всеблагой и всеми её ангелисами!
Онки проводила подругу взглядом.
— Дальше-дальше, проходим, Сакайо, не зевай, чем порадуешь? — мастер небрежно хлопнула её по голове козырьком ростомера, — сто шестьдесят три, плюс два сантиметра. Занимайся усерднее, может, вытянешься ещё…
Раздевалка гудела, девчонки одна за другой сбрасывали с себя форму, наносили на кожу специальную моющую пену из баллончиков и проходили в душевые кабинки, которые, регистрируя присутствие, включались автоматически и поливали тело теплой водой со всех сторон.
— Ну что ты такая кислая, Онки, — с сочувствием поинтересовалась Рита, стягивая спортивную футболку.
— Я плохо расту, — сокрушенно выдохнула та, опускаясь на лавку.
— Да брось! Ты, на мой взгляд, слишком самокритична, совсем себя не щадишь. Нельзя быть первой во всем, это невозможно. Да и не нужно… Зачем тебе высокий рост, вот скажи?
Онки пожала плечами.
— Не знаю. Мне просто стыдно быть маленькой. Принято считать, что высокая девочка — это хорошо, это правильно… А я…
— Ой… Сдается мне, ты сама себе противоречишь, то ты утверждаешь, будто стандарты — вселенское зло, то сама стремишься им соответствовать, — Рита стояла совершенно голая возле автомата, выдающего по браслетам одноразовые баллончики с моющей пеной.
Онки закусила губу. Обиделась. Она всегда обижалась, особенно когда точно подмечали шероховатости, зазубринки, несовершенства её непростого характера, потом, конечно, остывала, осознавала… Но сначала обижалась. Даже на Ритку. Хотя, казалось бы, уж на кого точно не стоит, так это на неё… Веселая болтушка даже, порой, не замечала обид, поскольку сама не имела свойства обижаться, как ни в чём не бывало предлагала разломить пополам шоколадный батончик или сходить за компанию в кафе-мороженое. И противостоять её наивному обаянию было невозможно. Обида постепенно тускнела, истончалась, таяла, как весенний снег.
— Помнишь, что говорила профессор Анбрук на одной из первых лекций по истории цивилизации? — Внутри автомата что-то заскрежетало, затрещало, защелкало; спустя несколько мгновений его устрашающая утроба родила прямо в руке Ритке ожидаемый одноразовый баллончик пены для душа.
— Эти лекции, насколько я знаю, факультативные. Я первый раз попала только вчера… — нехотя выговорила Онки, продолжая дуться.
— Жаль, — баллончик в руках у Риты зашипел, и на её ладони моментально выросла невесомая белоснежная горка, — самые удивительные вещи она рассказывала как раз в начале, ты представляешь, — поставив ногу на лавку, Рита намазывала пеной бедро, — оказывается, раньше женщины в большинстве своём были гораздо ниже ростом, чем мужчины, да вдобавок, слабее их физически, и, что меня особенно поразило, у них в груди после рождения детей появлялось молоко, совсем как у сельскохозяйственных животных, и младенец одним только этим молоком питался, поэтому мать не могла оставлять его дольше чем на пару часов, не работала, пока он не вырастал, и жила на содержании у мужчины…
Онки, перешнуровывающая свои высокие спортивные ботинки, подняла голову. Ей стало любопытно, и обида от этого почти сразу забылась.
— Интересно…
— Раньше вообще всё было наоборот. Пока не началась переходная мутация половых хромосом, так выразилась сама Анбрук на лекции, даже армия состояла из мужчин, ты представляешь? — воодушевленно тараторила Рита, жестикулируя пенными руками, — И все генералы были мужчины, и ученые, и министры, и президенты…
— А женщины? — озабоченно хмурясь, спросила Онки. Её пальцы, растягивающие шнуровку, остановились.
Рита напряженно понизила голос.
Поэзия Анастасии Баталовой, "пушкинской девочки" из Санкт-Петербурга — настоящее явление в современной литературеной жизни. Она понравится не только любителям поэтического творчества, но и тем, кто прежде читал стихи только в школе к урокам литературы. Живописная и лиричная исповедь девичьего сердца — вечно влюблённого сердца — сразу захватит вас и не отпустит до самой последней строчки…
Эта история, захватывающая, волшебная и в то же время обыкновенная, могла бы произойти с кем угодно. В том числе и с вами. Местами жуткая и местами забавная, как сама жизнь, полная доброго стёба и трогательной романтики, эта история о каждом из нас, о мечтах несбыточных и осуществившихся, о потерях и обретениях, о счастье, о поиске смысла существования и, конечно же, о любви… Главная героиня росла странным диковатым ребенком. Она любила одиночество и большую часть времени проводила в скрытом от всех мире своих фантазий.
Динамичный сюжет, яркие характеры персонажей, необычные декорации, психологическая достоверность и легкий провокационно-ироничный стиль повествования с первых страниц влюбят читателя в осязаемый, живой, поразительно детализованный фантастический мир романа. Матриархальное общество в самом расцвете: женщины заняли ключевые позиции во всех областях человеческой деятельности, мужчинам же отводятся скромные роли домашних хозяев и красивых статусных вещиц. Ученые, цель которых окончательно избавить женщин от бремени продолжения рода, впервые успешно вывели целое поколение людей в искусственных условиях.
Обаятельная авантюристка Тати Казарова встречает на званом вечере загадочного юношу, чье лицо, согласно обычаям его народа, скрыто полупрозрачной тканью. Кто же он? Сказочно богатый наследник? Отпрыск аристократического семейства, в жилах которого течет королевская кровь? Рискнуть или сдаться? Известно: там, где деньги и власть, смерть караулит за каждым углом. Но жребий страсти брошен. Выбор невелик: завоевать его сердце или погибнуть.
Яркие запоминающиеся образы, причудливые переплетения фантазий и реальности, необыкновенные характеры и ситуации, восхитительные панорамные описания природы — всё это вы найдёте в произведениях начинающей петербургской писательницы Анастасии Баталовой. В сборник вошли повесть и несколько рассказов. Юношеский романтизм сочетается в них с желанием глубокого понимания жизни и человеческой души. Для широкого круга читателей.«Тонкие струны» — честная и трогательная история двух близких подруг, которым пришлось пережить непростое испытание — любовный треугольник.
«Мужчины приходят и уходят, подруги остаются навсегда». Этот тезис предстоит подтвердить или опровергнуть двум юным героиням повести «Тонкие струны» – подруги детства, почти сестрицы, они оказываются перед лицом самого трудного испытания для любой дружбы – любовного треугольника. Смогут ли героини победить в себе низменные порывы и сохранить глубокую, чистую и нежную привязанность друг к другу? Трогательная, мудрая и жизнеутверждающая история о том, как надо дружить, станет отличным чтением для подростков.
«Автор объединил несколько произведений под одной обложкой, украсив ее замечательной собственной фотоработой, и дал название всей книге по самому значащему для него — „Соло для одного“. Соло — это что-то отдельно исполненное, а для одного — вероятно, для сына, которому посвящается, или для друга, многолетняя переписка с которым легла в основу задуманного? Может быть, замысел прост. Автор как бы просто взял и опубликовал с небольшими комментариями то, что давно лежало в тумбочке. Помните, у Окуджавы: „Дайте выплеснуть слова, что давно лежат в копилке…“ Но, раскрыв книгу, я понимаю, что Валерий Верхоглядов исполнил свое соло для каждого из многих других читателей, неравнодушных к таинству литературного творчества.
Этот роман о старости. Об оптимизме стариков и об их стремлении как можно дольше задержаться на земле. Содержит нецензурную брань.
Погода во всём мире сошла с ума. То ли потому, что учёные свой коллайдер не в ту сторону закрутили, то ли это злые происки инопланетян, а может, прав сосед Павел, и это просто конец света. А впрочем какая разница, когда у меня на всю историю двенадцать листов дневника и не так уж много шансов выжить.
Старость, в сущности, ничем не отличается от детства: все вокруг лучше тебя знают, что тебе можно и чего нельзя, и всё запрещают. Вот только в детстве кажется, что впереди один долгий и бесконечный праздник, а в старости ты отлично представляешь, что там впереди… и решаешь этот праздник устроить себе самостоятельно. О чем мечтают дети? О Диснейленде? Прекрасно! Едем в Диснейленд. Примерно так рассуждают супруги Джон и Элла. Позади прекрасная жизнь вдвоем длиной в шестьдесят лет. И вот им уже за восемьдесят, и все хорошее осталось в прошлом.
Впервые доктор Грин издал эту книгу сам. Она стала бестселлером без поддержки издателей, получила сотни восторженных отзывов и попала на первые места рейтингов Amazon. Филип Аллен Грин погружает читателя в невидимый эмоциональный ландшафт экстренной медицины. С пронзительной честностью и выразительностью он рассказывает о том, что открывается людям на хрупкой границе между жизнью и смертью, о тревожной памяти врачей, о страхах, о выгорании, о неистребимой надежде на чудо… Приготовьтесь стать глазами и руками доктора Грина в приемном покое маленькой больницы, затерянной в американской провинции.
Франсин Проуз (1947), одна из самых известных американских писательниц, автор более двух десятков книг — романов, сборников рассказов, книг для детей и юношества, эссе, биографий. В романе «Изменившийся человек» Франсин Проуз ищет ответа на один из самых насущных для нашего времени вопросов: что заставляет людей примыкать к неонацистским организациям и что может побудить их порвать с такими движениями. Герой романа Винсент Нолан в трудную минуту жизни примыкает к неонацистам, но, осознав, что их путь ведет в тупик, является в благотворительный фонд «Всемирная вахта братства» и с ходу заявляет, что его цель «Помочь спасать таких людей, как я, чтобы он не стали такими людьми, как я».