Мы проиграли - [14]

И снились мне в эти предполуденные мгновения самые большие деревья на земле.

Я вроде как путешествовал по какой-то южной стране, но не отсталой, наоборот, высокоразвитой; возможно, дело происходит в далеком будущем. Я схожу на берег, и перед моим взором открывается чудесный вид – стоящие широким рядом, уходящие в высь, далеко в небеса деревья с тонкими, стройными светло-коричневыми, будто покрытыми мебельным лаком стволами, похожие на сосны, но не сосны. А их крона гдето там, рядом с птицами, да что там, рядом с самолетами, исчезает в ослепительном солнечном свете.

К деревьям сбоку прикреплены мудреные металлические подпорки, с помощью которых на лифте можно подняться к кроне, и видно оттуда во все стороны света – все. Включая запредельно голубое небо и бирюзовое море, такое же, как в Севастополе на Фиоленте, где, свесив ноги с обрыва, вдыхая воздух, смешанный с запахом марихуаны, мы когда-то молча просто смотрели вперед. И захватывало дух от такого острого, такого элементарного счастья – просто жить, просто топтать земную твердь, окруженную солеными морями и океанами, жить под куполом неба, крутящего по ночам сумбурный звездный авангард. И все это повторилось во сне про самые большие деревья.

Должно быть, до моей спящей головы доносились звуки телевизора из соседней квартиры.

43.

Жизнь – точно полотно на ветру, расстрелянное пулями случая или судьбы, я не знаю, я чувствую – истина между судьбой и случаем, и только так.

Однако же насколько причудливы лейтмотивы жизни, одной-единственной человеческой жизни, сколь разветвлена сосудистая система, по которой сердце качает лейкоциты и эритроциты событий случившихся или только еще вознамерившихся случиться, и в каких неожиданных местах тонкие струйки крови смешиваются; кровосмешение, смешное и трагическое, но чаще – обыденное. Монтаж прямо происходит на колесах. Да и смерть настигает тоже – на монтажном столе.

44.

Взял у родителей две книги. Рассказы Роберта Шекли и «Поселок» Кира Булычева. Видимо, моча в голову ударила, вот и взял – отрыл на полке. Обе книги я читал десять лет назад. Одна – знакомая, родная, плоть от плоти; другая – чужая, сухая, неживая.

Незнакомцем прикидывается (вполне убедительно) Роберт Шекли. Я помню другого, в красной глянцевой обложке, его мне давал почитать отец, помешанный на фантастике, и я ему ту книгу вернул – так приучен был: всегда возвращать книги.

У меня мама – библиотекарь. Она расставляет книги на полках так ровно, так умно, так тщательно и филигранно, что если достанешь какую-нибудь полистать или почитать – образовавшаяся между томов зияющая пустота требует, беззвучно кричит: поставь на место! У отца книги вечно болтались повсюду: на кухонном подоконнике – стопкой; в туалете – на бачке, как правило журналы «Иностранная литература», и какой-нибудь очень важный номер с продолжением куда-то исчезал; на полках – сплошной трах и тарарах – и вертикально, и горизонтально, фолианты перепутаны с малоформатными книжонками, покетбуки – с толстенными художественными и фотоальбомами, научная литература – с бульварным чтивом. Мама никогда себе такого не позволяет, ей привычна осмысленная геометрия аккуратно и эстетично расставленных книг; такова мама во всем.

Этот Роберт Шекли – не мой. «Не твой, – энергично кивает мама головой, – я его купила в буке в прошлом году». В буке – значит, в букинисте. Я и сам туда хожу, люблю трогать зачитанные другими людьми книги или просто пялиться, покупать не обязательно. В буке – все как у отца дома: винегрет, бессмысленный и беспощадный.

Зато «Поселок» – мой, родной. Я как увидал этот коричневый твердый переплет, этот плохо прорисованный тушью диск корабля в горах на рисунке с обложки, эту надпись «Кир Булычев. Поселок» в тройной рамочке – чуть не прослезился. Взял в руки, осторожно открыл, книга 1988 года, издательство «Детская литература», серия «Библиотека приключений и научной фантастики» (основана в 1954 году). Поверх титульной страницы ручкой мамина приписка, поздняя, если не сказать – новейшая: «Ex Libris Токаревой З.В.». Привычка возвращать книги – редкая привычка.

«Перевал», «За перевалом», названия обеих частей – точно музыка. А кто знает этот «Поселок»? Все носились в 1980-е с «Алисой», как сейчас все носятся с Гарри Поттером, только «Алиса» – лучше. Песня «Прекрасное далеко» – из фильма про «Алису», я уж не говорю про мультфильм «Тайна третьей планеты» – последний шедевр советского анимационного искусства. Была даже мода называть девочек Алисами, а мне было приятно, что одна из моих сестер – тоже Селезнева (и мама в девичестве – Селезнева). Но «Поселок» был всегда моим, приватным, никто и никогда из моих сверстников его не читал, за редкими исключениями, такими редкими, что я предпочитал их не замечать. Впрочем, я и сам читал его всего один раз, лет в одиннадцать, хотя запомнил навсегда.

Мне сейчас так хорошо, я прочитал уже «Перевал» и на очереди «За перевалом». Главную героиню зовут – Марьяна, теперь уж не забуду.

45.

Дочитал «Поселок». Хорошая все-таки книжка, бестолковая, но хорошая. Хотя мне думается, что оптимистический конец «Поселка» – это всего-навсего скрытый конец «Апокалипсиса» Мэла Гибсона (вдумайся, читатель), только неочевидный. Дикари спасают дикарей и повсюду несут свое дикарское семя, и имя им – легион (имя им – наполеон).