Мы никогда не расставались - [14]

— Колоссально! Вы приносите обществу настоящую пользу, не то что я.

— Почему же, вы тоже вносите посильный вклад в культуру.

— Что вы называете культурой? Сейчас такая муть взвихрилась, трудно разобраться, во что я вклад вношу. Разберутся лишь наши потомки в следующем веке, когда опадет вся шелуха и останется истинное культурное наследие.

— Ого! Да вам бы самой книги писать! Не пробовали?

— Нет, — отвечаю с излишней поспешностью. Дурища, не худо бы язык попридержать, того и гляди начну сыпать журналистскими штампами. Однако разговорить по теме нового знакомца как-то надо. Поэтому продолжаю: — Писателя из меня не выйдет, но читать люблю до одурения. А еще я завзятый киноман, увлекаюсь историей кино, коллекционирую фильмы с любимыми актерами. А вы чем увлекаетесь?

Оказывается, Евгений — страстный поклонник утиной охоты. Всего-то и надо было задать один простенький вопрос. Собеседника моего понесло — мама родная! Знаете, сколько видов уток обитает на просторах нашей необъятной родины? Крякв, нырков, свиязей, чирков, гоголей и турпанов? А сколько водится на озерах, болотах, прудах, по берегам больших и малых рек Ленинградской области?

Я немею в буквальном смысле слова, поскольку совершенно не в теме и могу только согласно мычать, кивать и расточать льстивые улыбки этому живодеру.

— Занятие для настоящего мужчины, — выдавливаю я, хотя начинаю потихоньку Евгения ненавидеть, как ненавижу всех охотников, категорически не принимаю никаких доводов в пользу убийства птиц и животных в дикой природе. И ни один чертов умник, именующий себя ученым, не убедит меня в том, что отстрел волков или медведей необходим для контроля их численности. «Романтиков», расписывающих прелесть убийства на лоне природы, азарт и радость оттого, что загублено очередное совершенное создание, я не приму в друзья никогда, такие люди для меня не существуют, они достойны лишь презрения и противодействия!

— Хочу купить собаку — лайку или курцхаара, — заявляет изувер и ждет одобрительной реакции. — Охота с собакой еще более увлекательна. Тебе какая порода больше нравится?

Ах, он уже со мной на «ты»! Мне надо чувствовать себя польщенной?

Растягиваю губы в улыбке:

— Обожаю лаек, особенно хаски, у них бесподобные голубые глаза!

— Что ты, Катенька! Сибирский хаски — это ездовая собака, а лайка — охотничья.

М-да, эрудицией блеснуть не удалось. По-видимому, во многих вопросах я полный профан, что непростительно для журналистки. Надо срочно заняться самообразованием. Надеюсь, ему не взбредет в голову просвещать меня насчет охотничьих ружей, столько информации мой черепок не вместит.

— Катя, поедем на Невский, пообедаем на открытом воздухе, грех не воспользоваться такой погодой. Я знаю отличное местечко, — неожиданно предлагает он.

— Тебе же было некогда, — подкалываю я.

— Верно, но мучиться от голода глупо, время обеденное, а потом я отвезу тебя, куда прикажешь.

По правде сказать, в желудке у меня давно скребет, поэтому ломаться совсем неохота. От гневных мыслей настроение портится, я соглашаюсь без энтузиазма, думаю только о том, чтобы разговеться какой-нибудь вкуснятиной за счет кавалера. Я Евгению не навязывалась, сам пригласил, пускай теперь раскошелится.

Располагаемся в летнем кафе ресторана «Абрикосов». Говорят, здесь любят проводить время байкеры. Сейчас у тротуара припаркованы два сверкающих мотоцикла, их колоритные обладатели — сплошь в черной коже и заклепках — расслабляются за крайним столиком в компании нескольких девушек.

Приятно сидеть вот так, лицом к Невскому, и смотреть на праздную публику. Мало кто вышагивает с видом занятого человека. В основном, по проспекту в обе стороны движется толпа гуляющих. Люблю наблюдать за иностранцами, все мне кажется, что они не такие как мы, более раскованные внутренне что ли, с большим чувством собственного достоинства, не нарочитого, а врожденного, словно это свойство присуще им от природы. Из нас же во все стороны торчат невидимые иголки, мы постоянно готовы к обороне в общении с соотечественниками.

Вот и Женя поначалу ощетинился, и правильно сделал. Когда поймет, что рано втянул иголки, будет уже поздно, ибо каждый охотник рискует сам стать добычей. Я смотрю на Евгения с улыбкой птеродактиля, что несчастный ошибочно принимает за известные авансы, мгновенно приосанивается, расправляет плечи, тон его становится более интимным, взгляд — откровенным. Короче, уже на крючке, чем я не премину воспользоваться.

— А вдруг нас увидит здесь твоя девушка, — кокетливо говорю я. — Я не хочу быть причиной раздора. У тебя ведь есть девушка?

— Такой девушки, которая имела бы на меня права, — нет. — Ответ короткий и ясный. Надо же, совершенно не рисуется, другой бы непременно напустил туману, начал бы интересничать, намекать на свои победы, хотя… что там побеждать, крепостей в наше время не осталось.

Официант тем временем приносит мясную солянку, потом фаршированную грудинку, салат из свежих овощей, шляпки боровиков с луковой подливкой, блины с красной икрой и еще всякую всячину под бутылочку красного вина. Аромат у терпкого змия умопомрачительный. Он вползает во все уголки податливого организма и жжет веселящими язычками пламени. Сразу становится легко, радужно, и осознаешь, что людей надо любить, черт возьми, а не разглядывать критическим оком. Начинаю уплетать еду с мыслью, что Женя, в сущности, вполне симпатичный малый, и мое деловое общение с ним может оказаться приятным разнообразием.