Мы ничего им не должны! - [162]

– Месье не бейте нас, мы в первый раз… Мы не умеем!

Пришлось ему все встать и помочь девчонкам. С Мари вышло быстро, легкий шлепок кончиками пальцев по животику, "ой-ой" и она выпускает из рук свои лохмотья, что собрала узлом на груди. С ее сестрой пришлось повозиться, опустить вниз ее тряпки Сашка не смог, пришлось снять с нее и платье и рубашку через голову и одеть заново, может быть и вышло "задом наперед", он не специалист по этой части. Одно хорошо – Люси не вертелась как его маленькая свояченица, когда ее одевали, а стояла более-менее смирно. Опять воспоминания полезли, купают он с женой Машку дома при свете свечей, затем одевать ее надо… супруга смеется – "ты почто с дитем малым управиться не можешь?", а та ведь специально сопротивляется, чуть ли не с частотой 50-т Герц крутиться. "Война" тогда у него с Машкой была и враждовали они, ну да дело прошлое, пора уж забыть.

Привел в порядок он этих "подруг" сопли слезы им немного утер носовым платком, затем усадил рядом с собой на все то же оказавшееся очень кстати бревно. Люську он поместил на коленях, спиной к себе. Мари сбоку рядом пристроилась и сразу же прильнула лицом в его боку, прижалась… резкий переход, но бывает.

Разговор… какой о чем, младшая быстро успокоилась и весело щебечет что-то вроде: "дяденьки… маму… посикали…". Смысл понятен, скорее всего она полагала, что Александр с ними начнет так же "играть" как с ее родительницей "клиенты". Старшая же больше молчит и потихоньку плачет мочит слезами блузу "пруссака", хорошо хоть с правой стороны она сидит, а не там где кобура.

Поскольку сразу сообразить, о чем можно потолковать с такими "девицами" Александр не смог, он решил пока заняться пистолетом, все же инструкцию по эксплуатацию нарушать нельзя. Пока он разряжал оружие, затем снова вставлял магазин в рукоятку, то неожиданно привлек внимание Мари, младшая так ничего и не заметила.

– Месье. а что за штука у вас?

– Игрушка для больших мальчиков, не спрашивай, тебе не надо.

– А-а-а… – в детском голосе недетская тоска. Скорее всего не пистолет ей нужен, а просто без "игрушек" ребенок страдает, им же вроде надо для нормального развития. Особенно девочкам нужны всякие куколки-пупсики, а у этих "детей улицы" откуда… кто о них заботится – растут сами по себе, как сорная трава.

Так мало помалу они и разговорились со старшей из девчонок… История обычная, была в начале века в Париже семья – отец работает на заводе, мать – домохозяйка, вроде бы жили они не богато, но и не побирались подаянием. Затем мужика забирают в конскрипты, в армию – императору нужны герои, и куда бабе податься? В России тоже самое те же "скрепы", пока чудо-богатырь одолевает супостатов в дальних краях, его жена вынуждена раздвигать ноги для всей деревни или околотка в городе, добывая кусок хлеба для своих детей. Как у мещан дела обстоят Сашка толком и не знал, но в деревнях у солдатки сразу же отбирают и земельный надел и почти все имущество в пользу общины или помещика, оставляют только одежду и кое-какие мелкие личные вещи.

– Ты Прасковья теперя человек не нашенский, а казенной. Царь твоего Степана в солдаты забрал? Вот с него на жисть и истребуй… – патриархальны нравы они такие, простые до жути, "лишнему" человеку в общине места нет, никто его кормить даром не станет.

Иногда солдатке удается и в самом деле выпросить, "истребовать" от властей мизерное пособие, или оплату казной проезда к месту службы мужа. Такие случаи редки, куда как чаще настырную бабу просто посекут для порядка, на этом все и закончиться.

При Потемкине бывало – сотнями перевозили жен солдатских, да и семьи целиком с детьми, то в Крым, то еще куда-то там на окраины. Тогда существовала необходимость заселять новые земли, создавать на местах "русский элемент". И властью и влиянием Григорий Александрович обладал почти в "петровских" масштабах. Его провинциальная знать боялась как огня, какое там "не дам" – своих бы жен с детьми отправили, если бы приказал, не то, что – солдатских.

Посидел он с девчонками, поболтали они и даже потискал Сашка чуток мелких – смеются, отбиваются, поиграли… пора и расставаться. Чуть не слезы по щекам, ведь пропадут тут они, так бы и взял с собой в Россию. Не смей мечтать даже… Фигнер и тот свою пассию вынужден будет бросить, иного выхода нет. Он отдал Мари франков двадцать серебром, выгреб все медяки – короче отдал ей весь "металл" и прибавил пару сотен франков ассигнациями. Пожалуй перебор, скорее всего у детей деньги отберут взрослые, разве может монетку-другую где-нибудь удастся им утаить. Мари даже не могла долго сообразить, куда все внезапно свалившееся богатство спрятать, у нее и карманов то почти не было. Пришлось ей расстаться со всеми детскими сокровищами, что были при себе – стеклышки цветные и камушки полетели на землю. Сашка с помощью ножа и шила на скорую руку изготовить для нее что-то вроде ладанки, что носят на шее, туда бумагу и серебро и уложили. Взял он с девочек честное, слово – более ни к каким "дяденькам" не ходить ни за какие деньги. Уж клялись, клялись они ему при расставании, понятно – родительница захочет и ничего другого им не останется…