Мы не сеем колючек - [38]

Господин Мухаммед спотыкается о ведро с водой и кричит:

— Нигде нет покоя в этом доме!

— Канун праздника, папа, — успокаивает его Самиха.

— Совсем сдурела, старая! — продолжает хозяин, словно не слыша реплики дочери. — Весь дом перевернула.

— Сам бы занялся этим треклятым делом, — парирует Фатьма.

— Никакой жизни! Уйду навсегда, ноги моей больше не будет в этом бедламе! — возмущается хозяин, застегивая на ходу ворот рубашки.

Его угрозы не тревожат госпожу: она-то хорошо знает, что Мухаммед не опоздает к обеду.

— Учти, дома есть нечего!

— Это еще почему? — останавливается хозяин, забыв, что решил больше не возвращаться.

— Некогда выйти купить.

— Ну и что же делать?

— Мы перебьемся, а ты пообедай где-нибудь или сам купи, что тебе нравится.

С уходом хозяина в доме становится поспокойнее. Работа закипает вовсю. Женщины спешат закончить уборку до наступления темноты, а времени в обрез. Наконец вымыта лестница и посыпаны песком садовые дорожки. Теперь госпожа Фатьма может спокойно вздохнуть.

К вечеру все в доме сияло и блестело. Сейида пошла за простоквашей, которую всегда покупали хозяину на ужин. Она дошла до улицы эс-Садд, забитой сотнями людей, пришедших поглядеть на праздничную иллюминацию, остановилась у молочной лавки и только успела спросить, есть ли простокваша, как почувствовала на своем плече чье-то прикосновение. Девушка вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял Аббас. На лице Сейиды отразился такой ужас, что парень даже удивился.

— Испугалась, предательница? Куда ты пропала?

— Работаю, — неохотно ответила Сейида.

— Где?

— У людей.

— У каких людей?

— А тебе зачем?

— Хочу в гости зайти, глядишь, и ты к нам завернешь.

— Что-то не тянет.

— С чего это ты вздумала убежать?

— Меня чуть в полицию не забрали.

— А что случилось?

— Попалась с поличным, едва обошлось…

— Я думал, дело верное. Даже не беспокоился. Ждал, ждал… А потом грешным делом подумал, что ты решила утаить деньги.

— Дело прошлое, не стоит вспоминать.

— Отец на тебя очень обиделся.

— Ну а мать что сказала?

— Вещь, которой суждено испортиться, не спасешь, даже если хранить ее в сундуке!

— Тем все и кончилось?

— Отец хотел было заявить в полицию, да мать остановила… Ладно, бог с ними… Как нам с тобой встретиться?

— Зачем?

— Не соскучилась по мне?

— Ничуть.

— А я по тебе соскучился.

— Так я и поверила!

— Ты еще больше похорошела. Приоделась… у кого же все-таки ты служишь?

— У хороших людей.

— И много их?

— Семья…

— Понятно. И мужчины есть?

— Да, есть.

— Они интересуются тобой?

— Не так, как ты.

— Значит, они не мужчины.

— Лучших я не встречала.

— Ну, и черт с ними! Когда мы увидимся?

— Сказано же тебе — ни к чему!

Аббас сунул руку в карман и позвенел монетами.

— Я при деньгах.

— И на здоровье!

— Ты что, разбогатела?

— И очень!

— Больно зазналась, птичка!

Аббас схватил ее за руку и попытался притянуть к себе. Сейида вырвалась.

— Убери руки! А то позову на помощь.

— Не трудись. Пять пиастров — и я найду себе получше, чем ты, красотка!

— Вот и ищи.

— Конечно, найду. Но мы еще встретимся!

И Аббас исчез в толпе. Сейида вновь повернулась к торговцу.

— Простокваша есть?

— Разумеется.

— Мне нужно две банки.

Лавочник предупредительно улыбнулся, и взгляд его скользнул по фигуре девушки.

Что они в ней находят? Видно, кроме внешности, у нее нет никаких других достоинств? И это все, на что ей остается рассчитывать? Наверное, так и есть. Мужчины просто пожирают ее глазами! Все, кроме Хамди… А вдруг он только делает вид, что не замечает, как она хороша? Не обманывай себя, Сейида. Ничего похожего на улыбки других мужчин ни разу не промелькнуло на его лице. Но что, если он попросту слишком юн и не понимает притягательности расцветшего женского тела? Неужели, Сейида, всякий раз, когда кто-нибудь взглянет на тебя, ты будешь вспоминать Хамди? Неужели ты никогда не избавишься от этого наваждения?.. Разве нет средства забыть его или заставить обратить на себя внимание? Может, подстроить, чтобы он застал ее… Перестань, Сейида! Ты ведь сама не хочешь быть для любимого только минутной игрушкой.

Сейида принесла простоквашу, поставила ее на кухню, а сама направилась в коридор, к маленькому шкафчику, где хранила свою одежду, гребешок и маленькое зеркальце, подаренное Самихой. Она достала платье и платок — праздничные подношения хозяев — и полюбовалась обновками. Тихий покой, который овладевает нами у домашнего очага, наполнял ее душу.

Как это много, Сейида, что у тебя, наконец, есть собственный уголок, где ты можешь хранить свои вещи! Вспомни, о чем ты мечтала, засыпая на истертой подстилке в доме Умм Аббас. Теперь эти мечты сбылись. Зачем же ты вновь думаешь о несбыточном, зачем гневишь судьбу? Нет чтобы тихо радоваться ее щедрости!

— Сейида, — позвала госпожа Фатьма.

Девушка вошла в гостиную и остановилась перед тахтой, на которой отдыхала хозяйка.

— Присядь, милая.

Сейида опустилась на краешек.

— Ты у нас уже порядочно работаешь, — начала хозяйка, — пора бы поговорить и об оплате.

Девушка молча ждала, не понимая, к чему клонит Фатьма.

— Каждый месяц я откладывала твое жалованье, пока не набралась довольно приличная сумма. Вот я решила купить тебе золотые серьги. В следующий раз подберем к ним и браслет.