Мы не одни - [14]

— Ты куда? — спросил парень, не отводя взгляда от извивающихся и сопящих клубков под ногами.

— В школу… — без задней мысли ответил Иван.

— Прикалываешься?

— Ну… я же должен. Мама велела…

— Мамы здесь нет, — с напускным спокойствием произнес блондин. — И если будешь тупить — больше ее не увидишь.

Сказанное прозвучало слишком двояко, но Ваня побоялся попросить объяснений. Впрочем, они и не требовались — Артур все сказал сам:

— Школа — второе место, где тебя будут искать, — он вздохнул и покачал головой. — Похоже, ты не совсем понимаешь, во что вляпался. Прозвучит глупо, но тебе придется забыть о прошлой жизни. По крайней мере, до тех пор, пока белобрысые мрази не свалят восвояси.

Иван с огромным трудом сдержал обжегшую веки влагу и сел на край скамейки.

— Зачем я им нужен? Чего они от меня хотят?

— Не знаю, — Артур дернул плечом. — И спросить не у кого.

— Чушь какая-то… Все время сидел тише воды ниже травы — и на тебе.

— Не ной, — голос товарища лязгнул сталью. — Думаешь, им легко? — Артур кивнул на чумазых борцов, сплошь облепленных мокрым от пота песком. — А они не ноют. Потому что верят в будущее без уродов над головами. Будущее без вечных сумерек. Будущее, где править будут достойные люди, а не трусливые пузаны.

Иван догадывался, почему именно Артур стал вожаком дворовых партизан, но теперь последние сомнения растаяли как воск в костре. Он и в детстве за словом в карман не лез, а теперь четкие — без запинок и придыханий — речи скальпелем пронзали душу и тонкими щупальцами укоренялись в мозгу. Артур говорил так, как умел не каждый опытный в риторике взрослый, и это вкупе с пробивным характером, горящими идеей глазами и подлинным бесстрашием превращало его в кумира для всех, кто слабее телом и духом. И Ваня, глядя на долговязую фигуру в камуфляжной куртке, понял, что школа — просто чепуха на фоне происходящего хаоса, сколько бы мать не твердила обратное.

— И вот еще что, — добавил товарищ, все так же стоя к гостю спиной. — Здесь дармоедов не держат. За кровать и хавку придется заплатить. Денег не берем, но труд всегда в цене. Горы свернуть не заставлю, но наколоть дров для печки — запросто. Ребята на днях приволокли сушину — дуй к завхозу за топором и пилой. Четвертый этаж, крайняя квартира справа. Скажешь, главный послал. Пароль… — вожак на миг задумался, — кукуруза. Все запомнил?

— А? — Иван вздрогнул и поднял голову.

— Боже… — с усмешкой протянул Артур.

***

На первый взгляд напротив стоял обычный пацан — худощавый, короткостриженый, в мешковатой одежде. Сомнения рассеялись лишь после высокого мелодичного голоса, произнесшего короткие три слова, заставившие новичка почувствовать себя так, будто у него свалились штаны на глазах у всей школы.

— Привет. Я Вика.

— Ваня… — заикаясь и втягивая голову в плечи, пробормотали в ответ.

Повелительница тяпок, лопат и прочих инструментов тепло улыбнулась и протянула ладонь в обрезанной кожаной перчатке. Пальцы завхоза сжались крепко, уверенно, пальцы же Ивана напоминали вспотевший холодец.

— Да ты не бойся, — Вика подмигнула. — Здесь все свои.

Парнишка сглотнул и оттащил от кадыка впившийся в шею воротник. Никогда прежде представительницы прекрасного пола не подмигивали и уж тем более не улыбались изгою — только хихикали, бросая косые взгляды и обсуждая очередной провал главного отщепенца класса. И от волнения Ваня ляпнул первое, что пришло в голову:

— Кукуруза.

— Десять зерен, — заговорщицки прошептала девушка.

— Что?

— Пароль принят — вот что, — она смахнула упавшую на глаз челку. — Зачем пожаловал?

— Артур попросил нарубить дров…

— Это правильно. Без дров нынче — труба. Ни чаю выпить, ни помыться.

— Да… — юнец как бы невзначай перевел взгляд на стеллажи с разномастными железяками, лишь бы Вика не заметила залившую все лицо краску. — Мы вот чай на сухом спирту завариваем.

— На такую ораву таблеток не напасешься. Нас тут знаешь сколько… Так что хватит болтать, скоро народ проснется, а еды нет. Вот пила, вот топор. Дуешь в верхнюю арку — сушина у колонки. Будет время — захвати по дороге ведро воды. Не в службу, а в дружбу.

— Д-да… конечно.

Засохшая береза в руку толщиной отыскалась сразу. Прежде Иван упражнялся в плотницком ремесле лишь в далеком полузабытом детстве, когда на пару дней в году приезжал в деревню. Мать с бабушкой уживались хуже кошки с собакой, с каждым визитом отношения становились все хуже, и освоить что-либо толковое мальчик не успел. Дома же от него требовалось ходить в школу и делать домашку, а после Вторжения добавился третий пункт — сидеть как сыч в квартире, а по вечерам не соваться даже на балкон — вот и весь труд.

Поэтому сходу забороть полено не получилось. Береза из последних сил сопротивлялась, шла вкривь, вкось, шаталась, выскальзывала из рук — хоть пили ее, хоть руби, а ни козел, ни плахи поблизости не было. Иван старался изо всех сил, не желая прослыть неудачником и в новой компании, где к нему относились так, как еще не относился никто и не думали шпынять и подначивать. Вот новобранец и увлекся, стараясь не ударить в грязь лицом, и не сразу заметил надвигающиеся фигуры в черных спортивных костюмах. А когда услышал знакомый сиплый голос, деваться было некуда — троица шакалят втихаря окружила ягненка.