Мы начинаем в конце - [23]

— К Четвертому июля справлюсь, — заверил Брендон. — Кстати, не прокатишься со мной на Клируотер-Коув? Пикник бы устроили, а? «Твинкиз»[15] будут обязательно — ты ведь их любишь? И курица с ананасами. У меня даже есть набор для фондю.

Соблазняя, Брендон не переставал работать гантелью. Вены на правой руке вздулись, как веревки.

— Да не хочу я с тобой встречаться! Со старшей школы меня окучиваешь — и как не надоест?

— Придет день, и я к тебе остыну, Стар.

— Это бы обещание — да в письменном виде.

Стар взяла Уока за руку, они пошли дальше.

— Нет, ну правда, Уок! Этот Брендон — он себя до сих пор старшеклассником воображает.

— И не может пережить, что ты предпочла ему Винсента.

Они дошагали до последнего дома на Айви-Ранч-роуд. Уок оглянулся — Брендон Рок всё стоял в воротах. Наверняка спины их глазами буравил.

Уок и Стар гуляли не просто так. Вот уже почти десять лет это был их ритуал. Уок приезжал в понедельник утром, выводил Стар из дому, говорил с ней. Не бог весть что; но порой ему казалось, что Стар без этих прогулок и бесед пропадет. Психотерапевт — сам по себе; ему всего не расскажешь. А Уоку — пожалуйста.

— Ну и как он?

— В порядке.

Стар прищурилась.

— И что, блин, это значит — в порядке? Давай выкладывай, не юли.

— Я слыхал, что тут у тебя произошло. В смысле, ночью.

— А, ну да. Явился благородный рыцарь, мать его… Так вот: всё под контролем. Винсенту Кингу не обязательно меня пасти. И разруливать за мной тоже не обязательно. Не нуждаюсь.

— Раньше он разруливал. И за тобой, и за мной. Помнишь, Джонсон-младший меня обвинил — якобы я угнал его велик?

Стар засмеялась.

— Будто ты способен взять чужое!

— Джонсон-младший был тот еще верзила.

— Винсент верзил не боялся. Те, кто привык брать нахрапом, этого не видели — я говорю про внутренний стержень. О нем знали только мы. А как Сисси была к нему привязана! Сидим, например, мы с Винсентом на диване — а она придет, втиснется между нами — и рада. Винсент с ней играл. Она для него картинки рисовала, и он их домой забирал. Хранил, как что-то ценное.

— Да, я помню.

— Ты, Уок, все помнишь.

— Зачем ты водишься с Дарком? Он мутный тип.

— Это не то, что тебе кажется. И вообще, я сама виновата. Скандал закатила… Всё, проехали. Сегодня у меня вечерняя смена в клубе Дарка.

У поворота на Сансет-роуд Уок намеренно замедлил шаги. Стар стрельнула глазами на дом Винсента. Уок думал, она в ту сторону и направится; ждал. Но Стар пошла прямо к пляжу. Мимо проносились автомобили. Показался внедорожник; за рулем сидел Эд Тэллоу. Уок замахал ему — никакой реакции. Взгляд Эда Тэллоу был прикован к Стар.

Уок ослабил узел галстука. Стар сбросила сандалии и побежала к воде. Уок двинулся за ней, сразу начерпав туфлями песка. Узкие пятки так и мелькали перед ним, Стар смешно подпрыгивала — песок был раскаленный. Вот она в полосе прибоя, стоит в воде по щиколотку, а Уок пробирается к ней, пыхтя и отдуваясь.

Они пошли берегом — Стар, босая, по воде, Уок, обутый, посуху.

— Я не справляюсь, Уок.

— Ну что ты! Вовсе ты не…

— Оставь, не утешай. Все женщины заточены на материнство, а мне даже этого не дано — сама знаю.

— Дачесс любит тебя. С ней непросто — характер; но я же вижу, как она беспокоится о тебе. А Робин…

— С Робином никаких проблем. Он… он лучшее, что я в жизни сумела. Мой принц.

Они уселись на песке.

— Тридцать лет, Уок. Тридцать лет отсидеть, а потом блямс — и ты снова в том же самом городе. Сколько я о нем думала, о Винсенте! Все эти годы он из моих мыслей не шел, честно. Тебе это по нраву, я знаю, — когда есть с кем поговорить о нем. Будто мы — прежние.

Спину жарило, меж лопаток струился пот.

— Легко живешь, Стар. Напиться, таблеток наглотаться, на пороге смерти постоять — с тебя как с гуся вода. Ведешь себя, словно ничего не изменилось — резвишься, болтаешь…

— Зато на тебе проклятие. Патологическая честность, вот я о чем. Взвалил на себя чужой груз и тащишь, будто так и надо. Дачесс меня в грош не ставит, а ты для нее — образец для подражания.

— Ничего подобного.

— Ты для моей дочери — символ добра. Герой, без которого и жизнь — не жизнь. Который не лжет, не юлит, не пакостит. Девочке без такого героя нельзя. Дачесс не говорит об этом, но я-то знаю: ты ей необходим. Смотри не подведи мою дочь, потому что тогда для нее свет погаснет.

— У тебя и у самой получится. Дачесс будет равняться на родную мать.

Стар провела ладонью по песку, захватила горсть, стала смотреть, как песчинки текут сквозь пальцы.

— Чушь. Как мне перестать быть собой? Нереально же.

— Поговори с ним.

— Простить его, что ли?

— Я этого не предлагал.

— Каждый раз, когда я оступалась или падала — именно его вспоминала. На то, чтобы принять его обратно в свою жизнь, у меня просто нет сил. Вдобавок речь идет не только о моей жизни.

— Винсент лучше, чем Дикки Дарк.

— Твою мать, Уок! Ты как дитя малое: этот лучше, тот хуже… Этот хороший, тот плохой… Будто люди — однородные. Каждый из нас — этакий набор, коллекция самых дрянных и самых добрых поступков. Винсент Кинг — убийца; он убил мою сестру. — В голосе послышались близкие слезы. — Марта вот взяла и уехала — молодец, не то что я.