Мы начинаем в конце - [21]
— Вот хрень! — Вырвалось само, и Уок тотчас вскинул руку. — Извините, доктор. Я обычно не сквернословлю.
— Хрень полнейшая, — согласилась доктор Кендрик.
— Нельзя мне работу терять. Нельзя, и точка. Я людям нужен. — (Ой ли? А не много ли он на себя берет?) — И вообще, пока проблемы только с правой стороной, — добавил Уок. Солгал, разумеется.
— Есть анонимная группа, — сказала доктор Кендрик.
Уок поднялся.
— Прошу вас, мистер Уокер.
Она протянула буклет, и Уок взял его.
Дачесс сидела на песке. Обняв колени, следила за братом. Робин бродил в полосе прибоя, по щиколотку в воде. Ракушки собирал. Оба кармана уже набил, да только в основном осколками, а не целыми ракушками.
Поодаль, слева, развлекались ребята из ее школы. Девчонки в купальниках; азартная игра в мяч. Воздух звенел, но ни смешки, ни выкрики не задевали Дачесс — они плыли мимо. Дачесс умела уходить в себя, и неважно где — на людном пляже или в классе. Талант привалил от матери, но прогрессировать Дачесс ему не давала, много сил на это тратила. Потому что Робину стабильность нужна, а не сестра-мизантропка, которая прется по дерьмовой своей жизни, куксясь, щерясь и толкаясь локтями.
— Еще одну нашел! — объявил Робин.
Дачесс встала, пошла к нему. В первое мгновение вода показалась ледяной. Бесконечный скалистый пляж — хоть вперед гляди, хоть назад. Дачесс поправила брату панамку, потрогала предплечья, уже нагретые солнцем. Денег на лосьон у них не было.
— Смотри не обгори.
— Не обгорю.
Дачесс включилась в поиски. Вода была прозрачная, Дачесс почти сразу заметила плоского морского ежа. Взяла, показала Робину. Мальчик расцвел улыбкой.
А потом он увидел Рикки Тэллоу и бросился навстречу, и они, двое чудиков, крепко обнялись.
— Здравствуй, Дачесс.
Лия Тэллоу.
Вот бы у Стар было такое лицо — простенькое, милое. Обыкновенное. С таким лицом не поют ночами в барах, не отклячивают задницу, не трясут сиськами. Про такую женщину сразу все понимают: она — мать. И не пялятся на нее, даже когда она по пляжу идет.
— Нам пора домой, Робин, — сказала Дачесс.
Брат сник, но промолчал.
— Можешь оставить Робина с нами, Дачесс. Мы его потом привезем. Адрес напомни только.
— Айви-Ранч-роуд, — ответил вместо Дачесс отец Рикки.
Седые, сильно отросшие волосы, мешки под глазами. Дачесс нечасто видела мистера Тэллоу, но раз от разу мешки эти казались темнее и тяжелее.
Лия сверкнула взглядом на мужа.
Он отвернулся. Вывалил из мешка игрушки — целый пляжный набор. У Робина глазенки загорелись, однако он ни словечка не произнес. Дачесс знала: Робин не попросит купить ему лопатку или ведерко. Потому что уже догадывается. Лучше б просил, даже клянчил — маленький, стойкий ее братик. Лучше б он клянчил, чем глядеть вот так, молча.
— Правда, миссис Тэллоу? — спросила Дачесс, выдержав паузу.
— Конечно. Наш старший тоже остается. Поучит ребят какому-то особенному броску.
Робин глядел умоляюще.
— Мы привезем Робина к ужину, — заверила Лия.
Дачесс отвела брата в сторонку, опустилась коленями на песок. Взяла в ладони мордашку мальчика.
— Обещай, что будешь хорошо себя вести.
— Ага. — Робин косил назад, на Рикки, который уже взялся рыть тоннель в песке. — Я буду послушным. Клянусь.
— Держись рядом с ними. Не убегай. Говори «спасибо» и «пожалуйста». И ни слова про маму, понял?
Робин кивнул с максимально серьезным видом. Дачесс чмокнула его в лобик, махнула Лии Тэллоу и по раскаленному песку пошла к скале, у которой ждал велосипед.
К тому времени как Дачесс добралась до Сансет-роуд, пот струился с нее ручьями. Последние пятьдесят ярдов она проделала пешком, толкая велосипед перед собой. Остановилась возле кинговского дома.
Винсент Кинг работал наждачкой, пот капал с подбородка. Несколько минут Дачесс молча наблюдала за ним. Мускулы по всей длине рук, а сами руки худощавые, жилистые. Нет этой фальшивой бугристости, какую демонстрируют пляжные качки. Дачесс пересекла улицу и остановилась у подъездной дорожки.
— Помочь хочешь? — Винсент отвлекся от работы, уселся на крыльце в обнимку с недоошкуренной доской. Свободную руку он протянул Дачесс.
— Была охота тебе помогать.
Он снова занялся ошкуриванием. Дачесс прислонила велосипед к забору и сделала несколько шагов по дорожке.
— Может, попить тебе принести? Или еще что-то надо?
— Ты — чужой.
Она заметила: когда Винсент Кинг тянет руку, из рукава футболки выныривает татуировка. Текли минуты. Винсент работал, Дачесс наблюдала.
Минут через десять она подошла еще чуть ближе.
Винсент снова прервался.
— Ты его знаешь — в смысле, мужчину, который приезжал той ночью?
— Он так на меня смотрит, будто насквозь видит.
— Часто он бывает у вас?
— В последнее время что-то повадился. — Дачесс отерла пот со лба, да не ладонью, а всем предплечьем, с размаху.
— Хочешь, я Уоку скажу?
— От тебя мне ничего не надо.
— Тебе есть к кому обратиться, кроме Уока?
— Я — вне закона; у меня в предках сплошные бандиты.
— Я дам тебе свой телефон. Позвонишь, если этот тип снова заявится.
— Даллас Студенмайр за пять секунд уложил троих. Я — его наследница — уж как-нибудь справлюсь с одним.
Андрей Виноградов – признанный мастер тонкой психологической прозы. Известный журналист, создатель Фонда эффективной политики, политтехнолог, переводчик, он был председателем правления РИА «Новости», директором издательства журнала «Огонек», участвовал в становлении «Видео Интернешнл». Этот роман – череда рассказов, рождающихся будто матрешки, один из другого. Забавные, откровенно смешные, фантастические, печальные истории сплетаются в причудливый неповторимо-увлекательный узор. События эти близки каждому, потому что они – эхо нашей обыденной, но такой непредсказуемой фантастической жизни… Содержит нецензурную брань!
Эта захватывающая оригинальная история о прошлом и настоящем, об их столкновении и безумии, вывернутых наизнанку чувств. Эта история об иллюзиях, коварстве и интригах, о морали, запретах и свободе от них. Эта история о любви.
Это моя первая книга. Я собрала в неё свои фельетоны, байки, отрывки из повестей, рассказы, миниатюры и крошечные стихи. И разместила их в особом порядке: так, чтобы был виден широкий спектр эмоций. Тут и радость, и гнев, печаль и страх, брезгливость, удивление, злорадство, тревога, изумление и даже безразличие. Читайте же, и вы испытаете самые разнообразные чувства.
Рудольф Слобода — известный словацкий прозаик среднего поколения — тяготеет к анализу сложных, порой противоречивых состояний человеческого духа, внутренней жизни героев, меры их ответственности за свои поступки перед собой, своей совестью и окружающим миром. В этом смысле его писательская манера в чем-то сродни художественной манере Марселя Пруста. Герой его романа — сценарист одной из братиславских студий — переживает трудный период: недавняя смерть близкого ему по духу отца, запутанные отношения с женой, с коллегами, творческий кризис, мучительные раздумья о смысле жизни и общественной значимости своей работы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.