Мы-курги - [57]

Когда Мутамма родила дочь в доме своей матери, немедленно была послана телеграмма мистеру Чиннаппе в Меркару. Мистер Чиннаппа, муж Мутаммы и чиновник коллектората, взял ружье и произвел несколько выстрелов на пороге своего городского дома. Выстрелы насмерть перепугали его миролюбивых соседей. Соседи не были кургами. Правда, мистер Чиннаппа предпочел бы сына, наследника. Но он обрадовался и девочке, поэтому самозабвенно палил из ружья в центре города Меркары, нарушив в какой-то мере устоявшийся обычай.

Он привез Мутамму из дома ее предков домой на третий день после рождения дочери. Мутамма вошла с ребенком в свою комнату в городском доме, и комната немедленно стала «нечистой», превратилась в табу для мистера Чиннаппа и любого мужчины на следующие два месяца.

Девочка росла, и надо было подумать об имени для нее. И городские родственники Чиннаппы отправились к астрологу. Ибо найти ребенку имя в Курге дело не простое. Нельзя давать имени живого родственника, иначе возникает путаница. Астролог взял список имен живых и мертвых родственников, разложил таблицы созвездий, сделал ряд наблюдений за ночным небом и «вычислил» имя. Пувамма, или Цветок. Девочка-цветок. Это понравилось всем, и имя было принято. Оставалось только дать его ребенку. Но «дать» это тоже не просто. Вот как это выглядело. Девочка лежала в колыбели и еще не называлась Цветком. Она была просто Девочкой, которая прожила на свете всего-навсего двенадцать дней. Вокруг Девочки сидели женщины в нарядных сари и чисто умытые дети. Мужчин не было, ибо им не полагается при этом присутствовать. Плетеная колыбель Девочки была украшена цветами. Девочка смотрела на них круглыми черными глазами, и они ей казались большими цветными пятнами.

Две бабушки Девочки, седые и строгие, подошли к колыбели и склонились, над ней, как добрые феи. Злых фей среди присутствующих не было. Их не пустили на этот праздник. Бабушка, мать отца, вынула Девочку из колыбели и положила себе на колени. Она намочила руку в воде, которая стояла в медной чашке, и провела этой рукой по лбу Девочки. Девочка завертела головой от неожиданности, но не заплакала. То же самое сделала другая бабушка, которая была матерью Девочкиной мамы. Потом обе бабушки взяли черные нитки и завязали их на руках и ногах Девочки. И Девочка опять не заплакала. На таком празднике плакать не полагается. Она внимательно смотрела, что делают обе бабушки. Эти добрые феи повязали Девочке черные нитки, чтобы они защитили ее от злых духов и злых фей. Только после этого Девочку можно было поместить под медной священной лампой, зажженной в честь ее предков. Обе бабушки тоже стали под священной лампой и, известили ушедших предков о том, что в доме появилась Девочка, но имя ее обещали сообщить несколько позже.

Посреди светлой, освещенной лучами солнца комнаты стояла жаровня. Угли в жаровне, покрытые красновато-золотистой пленкой, потрескивали, и от них поднимался, голубоватый дымок, Бабушка, мать отца Девочки, посыпала на угли волшебный порошок, который назывался «самбрани». Порошок вспыхнул, желтовато-синим пламенем, и по комнате поплыл ароматный дым. Дым волшебного «самбрани» отогнал злых духов не только от колыбели Девочки, но заставил чихать и тех из них, которые заглядывали в окна комнаты или всовывали свои лихоимские головы в ее дверь.

Когда со злыми духами было покончено, бабушка, или попросту добрая фея, взяла ожерелье из черных и белых бисеринок и на всякий случай подержала его над волшебным дымом. Потом она надела ожерелье на шею Девочке, потому что уже приближался самый важный момент. Человек, у которого есть имя, должен обязательно носить такое ожерелье. Но обе добрые феи были чем-то недовольны. Они тихо посовещались между собой, сдвинув вместе седые головы. Результат совещания не замедлил проявить себя. Бабушки-феи подержали Девочку над волшебным дымом. Девочка чихнула и задрыгала ножками. Бабушек это очень обрадовало, но держать над дымом Девочку они больше не стали. Они решили ее покормить. Еда была тоже волшебная. Ее принесли в серебряном сосуде и вместо ложки ее брали золотой монетой. И хотя это был рис с молоком, но от серебра и золота он превратился в самую вкусную еду на свете. Но Девочка сразу этого не поняла и отказалась глотать. Зато ее пять двоюродных братьев и сестер, у которых уже были имена, не заставили себя ждать и с удовольствием съели этот рис с молоком и совершенно случайно не проглотили при этом золотую монету. Снова бабушки посовещались и взяли большой острый кургский нож. У пятерых двоюродных братьев и сестер, старшему из коих было шесть лет, от ужаса округлились глаза. А самый маленький из них заплакал тонко и жалобно. Но Девочка была спокойна. Она понимала, что добрые феи ей плохого сделать не могут. Бабушки протянули нож к огню и закоптили его над священной лампой. Самый маленький перестал плакать и с интересом уставился на бабушек. Бабушки коснулись сухими пальцами копоти на ноже и провели ими по лбу Девочки; отныне Девочка становилась причастной огню священной лампы. Нож положили на стол, и только что плакавший двоюродный брат Девочки завороженно устремился к нему. И не успел никто даже оглянуться, как он схватил нож и копотью, нанес, на свое заплаканное лицо боевую раскраску, более подобающую индейцу-ирокезу, нежели юному кургу. За это он был немедленно и с позором выдворен из светлой комнаты и помещен в ванную для церемонии очищения, и омовения. Когда он вернулся, в пеленку вместо Девочки уже завернули камень. Вынули Девочку из колыбели и положили туда камень. И так сделали трижды. Бабушки сказали, что камень символизирует долголетие, которое теперь даруют Девочке. Но одна женщина из далекой страны, присутствовавшая на церемонии, до сих пор подозревает, что бабушки сказали ей не все. Она думает, что камень клали, чтобы обмануть тех же неуемных злых духов. Только злой дух нацелится на Девочку, а там камень в пеленке. Злой дух щелкнет зубами от досады и удалится ни с чем. Феям тоже надо быть хитрыми, если они хотят оставаться добрыми. После того как обманули злых духов, можно было назвать имя Девочки.