Мы из подводного космоса - [34]
Всплыли на перископную глубину. Начало покачивать, океан дышит. Осторожно огляделись в перископ. Горизонт чист. Акустики прослушали шумы моря. Тоже доложили: «Горизонт чист!» Подняли антенну приемника радиолокационных сигналов «вероятного противника». Все диапазоны чистые. «Всплываем в позиционное положение. Старпому оставаться в Центральном посту. Я пошел наверх», – с этими словами командир, надев кожаные перчатки, постучал свинцовым молотком по кримальерному затвору и отдраил верхний рубочный люк. «Начать вентиляцию лодки!»
И вот не прошло и получаса, откуда ни возьмись, самолет. «Срочное погружение!» Матросы, поднявшиеся наверх для выброса пищевых отходов, распространявших зловоние по всей лодке; штурман Ильин, пытавшийся определить место по солнцу; механик с пиратской фамилией Забермах, страстный курильщик, наполовину высунувшийся из рубочного люка, – все полетели вниз, давя друг друга, оттаптывая руки, плечи, головы, всё это с матерком, с улюлюканием, со смехом и шуткой. Командир – последний, захлопнул верхний рубочный люк и подбил климарьерный затвор необычным свинцовым молотком. Подводная лодка быстро погружалась: оба электромотора мгновенно дали средний ход, горизонтальные рули – на погружение. Глубина – 10 метров, 30 метров, 50, 100. Лодка падает в бездну! Под килём почти 3000 метров. Несмотря на все усилия командования – рули на всплытие, изменение режима движения, остановить погружение не удаётся. Продувать главный балласт нельзя, наверху американцы. Глубина погружения стремительно растёт – 120, 150 метров. Ещё несколько десятков метров – и катастрофа неизбежна. «Оглядеться в отсеках!» Глубина приближается к предельно – допустимой. Лодку раздавит страшным давлением воды. Уже сейчас 15 тонн действует на каждый квадратный метр. И вдруг истошный вопль из 7-го отсека: «Пробоина в отсеке!»
В 7-м отсеке ледяной душ. Под огромным давлением откуда-то бьёт вода, отражается от подволока, разбрызгивается и создаётся впечатление, что вода повсюду. Отсек небольшой, вода уже почти полностью заполнила трюм. Три матроса, оказавшиеся в отсеке, растеряны. Дверь в соседний отсек задраена по тревоге. Выхода нет. Скоро вода подойдёт к электрооборудованию, всё живое в отсеке будет убито током. Пора петь «Варяга». Умирать в 19 лет не хочется. На пороге смерти все чувства обострены, мозг включает дополнительные резервы. И младшего трюмного машиниста, не очень дисциплинированного, а порой и не очень толкового матроса Козлова осенило. Он набрал воздуха и нырнул в воду. Морская вода разъедала глаза, он судорожно искал растопыренными пальцами запорный клапан подачи забортной воды к осушительному насосу. В последнюю минуту своей жизни он понял, что от резкого погружения лопнул патрубок от насоса к корабельной системе, и если перекрыть подачу воды к насосу, то авария будет ликвидирована.
С огромным усилием, почти потеряв сознание, задыхаясь и глотая воду Атлантики, Коля Козлов закрыл клапан. Рёв воды в отсеке прекратился. Какой-то находчивый матрос бойко доложил в центральный пост: «Пробоина заделана!» Вся лодка облегчённо вздохнула. Механик тут же запустил резервный насос на осушение 7-го отсека. Насос «забрал». Стало совсем веселее. На двухстах метрах лодка остановилась и затем медленно, постепенно начала всплывать. Рабочую глубину погружения подводники при падении проскочили, но спасибо кораблестроителям, из хорошей стали они сделали нашу субмарину. В обед придётся выпить вина за их здоровье.
Матрос Козлов лежал без сознания. Прибежавший доктор долго делал ему искусственное дыхание, пока не началась судорожная рвота. Организм отторгал морскую воду. Через полчаса, когда разобрались во всём, что произошло, командир вызвал к себе с трудом пришедшего в себя матроса Николая Козлова. Командир один по-настоящему понимал, что, если бы они сейчас всплыли и американцы сфотографировали лодку, то ему как командиру светила бы большая неприятность. В период холодной войны нарушение скрытности – это преступление, за что жестоко карали командиров.
Матрос Козлов спас подводную лодку и спас честь командира. Командир от полноты чувств обнял матроса и громогласно объявил, что за проявленный с риском для жизни героизм, приведший к спасению всего экипажа и корабля с атомными торпедами, представляет матроса Козлова Николая Макаровича к званию «Герой Советского Союза».
Когда пришли в базу и командир представил документы на награждение, то в штабе соединения ему объяснили, что матросу Козлову достаточно будет ордена Красной Звезды. Из штаба эскадры, в состав которого входило соединение, представление на награждение вернули и объяснили, что медаль, пожалуй, будет вполне кстати. Снова переоформили документы и послали на Флот. Флот в это время проверялся Москвой, было вскрыто много недостатков, поэтому ни о каких награждениях не могло быть и речи. Из штаба Флота все документы вернули с резолюцией: «Командиру поощрить своей властью».
Всё это время наш герой Коля Козлов находился на подогреве, вот-вот его наградят. Наконец, командир, которому ещё раз объяснили, что, если матрос не наказан, то он уже поощрён, объявил своей властью перед строем всего экипажа: «Матросу Козлову Николаю Макаровичу 10 суток отпуска с выездом на Родину». Девятнадцатилетний матрос Коля Козлов, одичавший после многомесячного пребывания в Оленьей Губе, по пути домой, как великое чудо, увидел город Мурманск и зазывные огни ресторана «Арктика»…
