Мы играли с огнём. Мистический роман, основанный на реальных событиях - [22]

Ханна на мокрой дороге, плачущая, с вывернутыми руками, в перепачканном ярком платье; и вдруг её отец – бежит к ним, что-то крича, а что – Мэгги не понимала. Она почувствовала на затылке жаркое дыхание, но, развернувшись, никого не увидела. Обернулась на класс – противоположная дверь всё ещё открыта, всё видно до самого каркаса нового здания, и там ей померещилась женщина, закрывшая лицо руками.

Когда она обернулась, мистер Крейн уже взял Ханну на руки, но смотрел не на неё, а на Мэгги – и на его лице застыли изумление и гнев.

Он обвинил Мэгги через несколько часов, когда уже совсем стемнело. Сперва, пока Ханна кричала и плакала, они ещё помогали друг другу. Мэгги сбегала за доктором, а он ждал рядом с дочерью. Когда вернулась – поблагодарил.

– Он меня швырнул, – наконец заговорила Ханна. Слёзы высохли, лицо, бледное от боли и шока, исказилось. – Он меня швырнул.

Но мистер Крейн велел ей молчать.

Мэгги сидела в кухне с Лией и матерью, когда в дверь заколотили. Отец только-только вернулся с работы, ещё не разулся и не снял шляпу, поэтому открыл он. Было около семи.

– Я пришёл сказать вам, мистер Фокс, – раздался из коридора пронзительный и яростный голос, – что ваша дочь – злая и грешная девочка.

Наверное, Джон Фокс сперва не понял, о какой из дочерей идёт речь. Но мистер Крейн продолжал:

– Не могу представить, по какой злодейской причине, но она сбросила мою дочь со школьной лестницы, и я видел это собственными глазами. Надеюсь, вам никогда не доведётся слышать, как ваш ребёнок ломает кости, мистер Фокс.

Мэгги надо было сразу возразить и сказать, что Ханна просто поскользнулась. Всё было бы намного проще.

Но она попыталась сказать правду. Вышла в коридор вся в слезах.

– Мистер Крейн, – она встала за отцом. – Мистер Крейн, я её не трогала, я бы никогда… как вы можете…

Отец резко развернулся к ней.

– Мистер Крейн, в школе был кто-то ещё. Спросите Ханну, она вам скажет.

– Ханна не понимает, что говорит. Она бредит от боли.

– Там был человек – или не человек, а что-то ещё… – она сглотнула, от паники в горле встал комок, и следующие слова прозвучали хриплым шёпотом. – Мистер Крейн, по-моему, в школе есть привидения.

Потом она ещё не раз вспомнит этот момент. Вновь и вновь. Презрение и гнев на их лицах. Как вспыхнули её щёки, когда она услышала мать и Лию в коридоре и обернулась к их изумлённым лицам. «Привидения».

Они бы поверили, что Ханна поскользнулась, но в такое кто поверит? Сказать эдакую чепуху – всё равно что сознаться.

Мистер Крейн обернулся к отцу.

– Мистер Фокс, – прошипел он. – Девочка спятила. Она безумна.

Но раз сказав, Мэгги не отступалась от своих слов. Теперь у неё появилась цель, и цель эта была не только оправдаться: в школе небезопасно. Там творится что-то неладное. Новое здание нужно снести. А надгробия – вернуть на место. В этом она не сомневалась – иначе пострадает кто-нибудь ещё. Она твердила это без конца. И каждый раз отец только больше кривился.

В школу она не вернулась, и поползли слухи, что к делу привлекут полицию. Мистер Крейн втайне послал Эми и Айзеку письмо, о котором Мэгги не полагалось знать, но она была уверена, что в нём он просил выставить Фоксов на улицу.

Им говорили, что Ханна очень больна. Не в себе от шока. Обе её руки сломаны, она плачет днями напролёт.

– Мужчина и женщина, – говорила Мэгги. – Я знаю, что я видела. Они злились. И у мужчины была какая-то сила. Я не могу объяснить, просто знаю. И всё ещё чувствую его, словно он ко мне прилип…

Мать в слезах уверяла, что Мэгги что-то путает, что всё это какая-то случайность.

Но он правда прилип: его гнев пристал к коже, словно какой-то несмываемый осадок.

Послали на ферму за Кельвином. И он мягко ей объяснил, что в некоторых условиях разум порождает фантомы и произошёл только несчастный случай.

Эми выслушала все её возражения и долго на неё смотрела.

– Вы мне верите? – спросила Мэгги.

– А ты сама себе веришь? – вопросом ответила Эми.

Мэгги не знала, что сказать, потому как одновременно верила и не верила.

А Лия заявила так:

– Пора это прекращать. Просто скажи, что она поскользнулась, Мэгги, или ты не знаешь, что случилось, но свою байку о привидениях бросай. Неважно, что ты считаешь правдой. Мне всё равно. Но если будешь во всём винить привидений, тогда и правда покажешься злой девочкой, как говорит мистер Крейн. Перестань.

Но она не могла. Повторяла вновь и вновь, до хрипоты, и всё равно ей не верил никто, кроме Кейт. Эми и Айзек отстранились от них, проводили на работе целые дни, ужинали отдельно, говорили, что молятся за исцеление ребёнка. Мэгги снова пыталась объясниться с Эми, но её к ней не подпускали.

Она знала, что ей не верит и мать, но это почему-то задевало не так сильно. Мать её любила. В этом Мэгги никогда не сомневалась. И будет любить, даже если дочь совершит страшное преступление, если солжёт, украдёт или кого-нибудь убьёт. Но мать мягкая, слишком мягкая и робкая, всегда слушалась того, кто громче рявкнет. Она не из тех, кто поспорит или заступится. Мэгги знала: даже если бы мать поверила, она бы всё равно не выступила против Джона Фокса, Джеймса Крейна, Лии и Кельвина, хором твердивших, что всё это неправда. У матери куда лучше получалось утешать, чем спорить.