Мы еще увидимся, крошка - [4]

— А она вам сказала, кто ее снабжает наркотиками?

— Нет, да я и не спросил ее, чтобы не запугивать.

— Доктор, а почему она пришла к вам?

— Я что-то не улавливаю вашего вопроса.

— Почему именно к вам? Или, может быть, это случайность?

— В квартале Сохо всем известно, что я уже давно занимаюсь проблемой наркомании. Возможно, кто-то ей об этом сказал.

— А с какого времени вы заинтересовались больными наркоманией, доктор?

— С тех пор, как умерла моя дочь.

— Приношу свои извинения, но я хотел…

Эдемфис бросил на него исподлобья тяжелый взгляд.

— Рут была для меня всем, после того как я потерял ее мать. Как все в мире отцы, я считал ее самой красивой на свете. Я… Она училась в Лондонском университете. Я не уставал радоваться ее умению вести себя, ее благоразумию… Конечно, у меня не было времени следить за ней, а вернее, быть ее советчиком… Она почти никуда не ходила. Целиком ушла в изучение восточных языков. Как я гордился моей маленькой Рут! И вот однажды я заметил, что она стала худеть, что в глазах у нее появился лихорадочный блеск… Я спросил у нее, в чем дело, и тут, в первый раз, она повела себя букой, почти враждебно… Я не стал настаивать и решил за ней понаблюдать. Тут я заметил, что она почти ничего не ест., Я просто взорвался от негодования и — наткнулся на стену. Представляете себе, инспектор, моя родная маленькая дочка восстала против меня, как против какого-нибудь врага! Я был настолько ошеломлен, выбит из колеи, что, помню, вскочил в тот вечер из-за стола и заперся у себя в кабинете. Я ждал, что она придет просить прощения. Она не пришла.

Голос медика прервался на каком-то хриплом рыдании, а потрясенный полицейский был не в силах произнести ни слова.

— Простите, но для меня эта драма происходит как будто сегодня, такая боль… Как и все грешные отцы на этом белом свете, я подумал о том, о чем вы, вероятно, тоже. Я попытался вызвать Рут на откровенность, объяснял ей, что она может мне довериться во всем, и что бы с ней ни случилось, она всегда найдет во мне друга… что я не хочу, чтобы она попала в руки медикам-шарлатанам… Она дико посмотрела на меня, а потом как закричит: «Вы что, вообразили, будто я жду ребенка?» И она захохотала таким безудержным смехом, что аж согнулась пополам. Это был жуткий, истерический смех, а потом она выскочила, не сказав мне больше ни слова. Я ничего, не понимал, инспектор, только где-то из глубины памяти вынырнул такой же смех, но где и когда я его слышал? И только спустя сорок восемь часов, когда я перебирал свои старые бумаги времен моей первой стажировки в госпитале, до меня вдруг дошло: этот смех Рут я уже слышал, так смеялась одна наркоманка, и с этой минуты все признаки, столь очевидные для медика, буквально бросились мне в глаза. Моя дочь кололась! Это был страшный удар… нечеловеческий. Когда я ей сказал, что знаю, чем она страдает, она презрительно фыркнула, да, да, инспектор, Рут уже больше не была моей малышкой Рут… Она испарилась, а я даже этого не заметил. Я потерял свою дочь, все еще не отдавая себе в этом отчета. Вы можете себе представить этот кошмар?

— Но разве вы, как медик…

— Я перепробовал все, инспектор. Курсы дезинтоксикации, лечение, смену обстановки — ничего не помогло. Как только ее отпускали, она снова окуналась в свой порок. Я ей перестал давать деньги, а она все равно доставала наркотики, даже страшно подумать, каким способом… Время от времени она все-таки становилась моей прежней Рут, умоляла спасти ее, и мы с ней оба рыдали в обнимку. Я снова начинал верить, что исцеление возможно, но назавтра все начиналось сначала…

— И… она умерла?

— Да… Ее нашли в подсобке одного бара. Она отравилась. Может быть, в момент какого-то просветления ей стало стыдно за то, во что она превратилась, и она не смогла перенести такого позора…

Глядя на исстрадавшееся лицо пожилого отчаявшегося человека, инспектор почувствовал, как его объяла глубокая жалость.

— Именно с того самого дня вы начали лечить больных наркоманией?

— Да… особенно молоденьких девушек, молодых женщин, почти в каждой из них я вижу свою Рут… В каждой из этих отверженных я пытаюсь вырвать свою Рут, спасти ее от чудовищного падения. Вот и эта девчушка, которая только что была у меня, ведь мне казалось, что ко мне пришла моя дочь, пришла доверить себя. И поэтому вы можете рассчитывать на любую помощь с моей стороны.

— Благодарю вас, доктор. Но если в сферу ваших забот попадают жертвы, то в круг моих интересов входит борьба с теми, кто за это в ответе. Я должен обезвредить этих подонков.

— Трудная задача.

— Мы привыкли к трудностям.

— Желаю вам мужества, инспектор, и большой удачи, разумеется.

— О да, ваше доверие придает мне силы.

— В таком случае я счастлив, что вам пришло в голову идти по пятам этой девочки.

Инспектор рассудил, что мисс Банхилл сейчас не в лучшей форме, а значит, как раз подходящий момент выудить у нее необходимые сведения, которые бы помогли ему выйти на закулисных главарей. Он вскочил в такси и отправился в Ноттинг-Хилл. Дом номер сто двадцать четыре по Энс-Роуд-стрит выглядел обшарпанным. Наркоманы плевать хотели на комфорт, потому что большую часть времени они проводят по ту сторону реальности. Тщедушная женщина, какая-то вся выцветшая и линялая, представилась ему хозяйкой дома. Она нехотя поведала визитеру, что мисс Банхилл только что поднялась в свою комнату, но не преминула добавить хихикающим голоском, что ее жилица вряд ли в состоянии связать два слова.