Мы еще потанцуем - [7]

Шрифт
Интервал

Солнце, бедное бледное зимнее солнце светит в сером, набрякшем небе, и Клара размышляет: кто победит, солнце или тучи? Она ставит на солнце и от удовольствия плотнее кутается в черную кожаную куртку, купленную за двести франков на блошином рынке в Баньоле. «Двести франков! Представляешь?» — красовалась она перед Филиппом. Вертелась, чтобы он оценил покрой, щупала мягкую кожу, выворачивала все швы. «Да без разницы, просто занятный у тебя вид, — ответил он тогда. — Особенно с твоими черными сапогами и слишком короткими джинсами. Я лично девиц, которые так одеты, сразу тащу в койку. Без лишних слов — разве что спрошу, сколько стоит».

Вот такая беда с Филиппом: вечно он ее опускает. Нормально, конечно, он же ее брат. К тому же сам он всегда элегантен. Причем безо всяких усилий. Ему не надо часами торчать перед зеркалом или в магазине. Такой тип мужчины: что ни надень, все к лицу. Даже утонченная Люсиль это признает. «Твой братец такой красивый, такой классный…». Клара пыжится от гордости, как мамаша, рассевшаяся на скамейке в парке и услышавшая комплимент своему ненаглядному дитятку. В куртке тепло, и она думает о солнце, и о тучах, и о крышах Парижа. Если солнце победит, я буду вечером в хорошем настроении и приготовлю Рафе цыпленка «кокоди». Он услышит, как я его зову, и придет ужинать, это точно. Надо, чтобы он пришел поужинать и чтобы мы еще раз поговорили.

— Я решила порвать с Марком Броссе…

Филипп с интересом взглянул на нее, при этом неожиданно заметив, что у нее очень большие ступни. И это, между прочим, опасно: сейчас она своими лыжами выдавит ему стекло. Он и не думал, что у нее такие громадные ноги. Он рассматривает профиль сестры, выискивая еще какие-нибудь ускользнувшие от него подробности. Он знает, что она брюнетка, коротко стриженная, что рот у нее большой, кожа белая, грудь маленькая, ноги длинные…

— Сколько в тебе росту? — спрашивает он.

— Метр шестьдесят восемь.

Но он не смог бы сказать, какой у нее размер или какого цвета у нее глаза. Голубые, но не совсем голубые. Может, с карими точками. Или с желтыми. Или с серо-зелеными…

Клара подхватывает вывалившийся из бардачка «Карамбар»[5] и начинает старательно разворачивать, насупив брови, полностью сосредоточившись на фантике.

— Ты влюбилась в другого?

— Нет… Если бы я влюбилась, во мне было бы метр семьдесят пять!

Она откидывается на сиденье, шуршит бумажкой, бросает ее на пол и гоняет конфету во рту — от левой щеки к правой. Щека надувается, и капля коричневой слюны стекает к подбородку.

— Я думал, ты завязала со сладостями?

— Завяжу через десять минут. При условии, что Мартен не будет больше разбрасывать по твоей машине свои «Карамбары»!

Мартен — это сын Филиппа. И его бывшей жены Каролины. Они прожили вместе около шести лет и расстались. Без объяснений. Мартену было два года. «Это мы для статистики, — объяснял Филипп. — Каждая вторая пара разводится. Для круглого счета не хватало одной пары. Ну мы и пошли навстречу…»

— Смотреть на тебя противно…

— Разуй глаза… Вокруг полно девушек, смотри — не хочу!

— Зимой их не видно…. Они все закутанные…

— Потому что тебя волнует только внешняя оболочка… А меня интересует душа!

Красный свет. Великанша скандинавского типа переходит улицу. Длинные светлые волосы рассыпались по пальто, воротник поднят. Ногти накрашены зеленым.

— Вот видишь! Ни кусочка тела не видно! А уж насчет души… — вздыхает Филипп.

Он провожает взглядом великаншу, жмет на газ, трогается с места. Другая сторона улицы разворочена стройкой. На лесах работают люди в синих комбинезонах и белых касках. Повсюду положены доски, целая цепочка пешеходных мостков. Рабочие разгуливают по ним бесстрашно, с ловкостью канатоходцев. Внизу они разожгли жаровню, некоторые, пошучивая, греют над ней руки, прежде чем лезть наверх. Солнце в конце концов пробуравило тучи, и Филиппу отлично все видно. Люди трудятся с удовольствием, они уверены в своем ремесле и своем мастерстве, и робкое декабрьское солнышко ласкает их своими лучами. Переговариваются, перешучиваются, хохочут и не переставая стучат молотками. Через несколько дней здесь поднимется каркас здания. И тогда архитектор увидит, все ли получилось по его проекту, так, как он придумал за чертежным столом. Ох уж это третье измерение, которое не увидишь на бумаге… Ох уж эти страхи: так или не так, вдруг его замысел примет не ту форму, вдруг извратят его идею, вдруг изменится общий облик здания? Каждый раз он испытывает такой страх. Кстати, Вуди Аллен в интервью говорил абсолютно то же самое о своих фильмах. Отправляешься от какой-то одной идеи и теряешь ее во время съемок. Когда фильм закончен, первоначальную мысль уже трудно узнать. И в строительстве так. Во всем так. Мы чертим прямые линии, а жизнь кривые, заключает Филипп, наблюдая за суетой людей на стройке. Потом смотрит на часы и спрашивает себя, стоит ли ей звонить. Последний раз они разругались в дым. Он ушел, хлопнув дверью. Она все никак не решится бросить мужа. «Ведь тебе же нужен не он, а его деньги, комфортная жизнь! — вопил Филипп. — Так и скажи, будет гораздо проще и честнее». Она холодно ответила: «Именно, и что дальше? Ты-то что можешь мне предложить? Архитекторы нынче не в почете, верно?». Он ушел, кипя от гнева и унижения. Сегодня или завтра утром она приедет в Париж — он это знает. Черт, как же он любит с ней трахаться! После развода с женой он никого не оставлял у себя дольше, чем на ночь. Но для нее готов освободить место на полке в ванной. Готов познакомить ее с Мартеном. Готов принять ее со всеми потрохами. Он не так-то легко влюбляется. Слишком недоверчив. К тому же пару раз с ним это случилось, и все кончилось плохо. Девушка уходила. И он слишком долго потом приходил в себя. Вечерами сидел дома в одиночестве и поглощал макароны с сыром. Смотрел, как тянутся от вилки длинные сырные нити. Нажирался до отвала. После чего плюхался в кровать и храпел во всю мочь. Только макароны могли заглушить его боль. А сейчас он чувствует, что снова катится по наклонной плоскости. Обычно он старается думать о женщинах как можно грубее и чисто потребительски, не оставляя места чувствам: большие сиськи, красивый зад — горячая штучка, веселая сучка. Грубость избавляет от соблазнов нежности. Он любит как обыватель и вполне доволен. Иначе чувства парализуют желание.


Еще от автора Катрин Панколь
Черепаший вальс

Запретные поцелуи и первая любовь дочери, загадочные убийства и письма с того света, борьба темных и светлых сил, Средние века и будни богатого парижского кондоминиума, кровавый ритуал и лучший рецепт рождественской индейки — все смешалось в жизни Жозефины…Роман Катрин Панколь «Черепаший вальс» взорвал французский книжный рынок, перекрыв тиражи Анны Гавальда.


Я была первой

Роман молодой французской писательницы о любви. О том, как хрупко и нежно это чувство, как много преград на его пути. И самая главная из них – человеческое непонимание, нежелание забыть о себе и заглянуть в душу другого.


Желтоглазые крокодилы

Тихая добрая Жозефина всю жизнь изучала средневековую историю Франции и, можно сказать, жила в XII веке. Но ей пришлось вернуться к реальности, когда ее муж с любовницей уехал в Африку разводить крокодилов, а она с его долгами и двумя дочерьми осталась без гроша в холодном, циничном Париже. Здесь ее тоже окружают крокодилы, готовые наброситься в любой момент. Как ей выжить, одинокой и слабой, среди безжалостных хищников?Популярнейшая французская писательница Катрин Панколь (р. 1954 r.) — автор полутора десятков бестселлерных романов, переведенных на все ведущие языки мира.


Мужчина на расстоянии

Когда хозяйка книжной лавки Кей Бартольди вступила в переписку с незнакомцем, заказавшим у нее редкие книги, она и подумать не могла, сколь опасны бывают подобные связи и чем для нее обернутся невинные рассуждения об изящной словесности…Кто он, таинственный Джонатан Шилдс, назвавшийся американским писателем-библиофилом и что он знает о Кей Бартольди, живущей в маленьком городке на берегу Ла-Манша, где беснуются волны, а в ночи моргает одинокий маяк?Популярнейшая французская писательница, журналистка, автор десяти романов, переведенных на многие языки и покоривших сердца миллионов читателей, Катрин Панколь, как всегда, поражает изяществом стиля и содержания: немногие способны так пронзительно писать о любви…


За глянцевым фасадом

Катрин Панколь родилась в Марокко, выросла во Франции, долгое время жила в США. Защитив диплом по современной литературе, поначалу преподавала французский и латынь, но довольно быстро сменила профессию и занялась журналистикой. Писала для «Космополитен» и «Пари-Матч», с последним сотрудничает и поныне. В 1979, последовав совету одного издателя, выпустила свой дебютный роман («Я была первой»), принесший ей мировую известность. С тех пор написала двенадцать романов, большинство из которых стали бестселлерами, сделав ее одной из самых читаемых французских писательниц в мире.* * *Джеки Бувье Кеннеди-Онассис в особом представлении не нуждается — ее образ столь притягателен, а судьба так похожа на сказку, что реальность отступает, надежно скрытая ослепительным блеском.


Я была до тебя

Она живет одной мечтой — мечтой о любви. Нет, она не страдает от одиночества, меняя любовников как перчатки. Она убеждена: для современной женщины переспать с мужчиной — то же, что во времена наших бабушек было перемигнуться с кавалером на балу. И щедро дарит свое тело каждому, кто, как ей кажется, бросит на нее заинтересованный взгляд, — чтобы через рекордно короткое время убедиться, что он не тот, кто ей нужен. И бежать без оглядки. От одного, второго, третьего… Пока не встретит его — настоящего принца. Благородного, внимательного, готового бросить к ее ногам весь мир.


Рекомендуем почитать
Полёт фантазии, фантазии в полёте

Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».


О горах да около

Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.


Он увидел

Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.


«Годзилла»

Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.


Меланхолия одного молодого человека

Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…


Красное внутри

Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.


Папа из пробирки

Необычная история, рассказанная в романе Дидье ван Ковеларта, посвящена судьбе «ребенка из пробирки». Франсуа, бизнесмен с железной хваткой, ворочающий миллиардами, но всегда остающийся в тени, под влиянием случайного стечения обстоятельств решает выступить в роли донора и помочь Симону, скромному продавцу игрушек из провинциального универмага, и его жене Адриенне стать родителями. Он не предвидит, как далеко заведет их всех эта минутная прихоть…Дидье ван Ковеларт (родился в 1960 г.) — один из крупнейших французских писателей современности.


Бумажный домик

Франсуаза Малле-Жорис — коллекционер простых вещей: обрывков фраз, ситуаций, анекдотов. Дети спорят за завтраком, домработница поет, забыв о грязной посуде, в квартиру забредают случайные люди и остаются ночевать… Из будничных происшествий Малле-Жорис мастерски вырисовывает жизнь в ее подлинной прелести.За юмор и психологизм, за тонкую наблюдательность хозяйка «бумажного домика» удостоилась многих литературных премий. Ей также довелось быть вице-президентом Гонкуровской академии и членом Бельгийской королевской академии французского языка и литературы.«Франсуаза Малле-Жорис великолепно передает трепет эмоций и свой ироничный, критический взгляд на ближних: ее талант в редкой естественности и верности жизни».LʼExpress.


Луис Мариано, или Глоток свободы

Анна Гавальда — один из самых читаемых авторов мира. Ее называют «звездой французской словестности» и «новой Франсуазой Саган». Ее книги, покорившие миллионы читателей, переведены на десятки языков, отмечены целым созвездием премий, по ним ставят спектакли и снимают фильмы.В новой редакции романа «Глоток свободы» — новые главы. Еще больше очарования Франции, легкости и иронии. И пьянящее ощущение, что ты можешь изменить свою жизнь — стоит только сделать маленький шаг.