Мы другие - [22]

   —  Тебя стоимость этого дерьма волнует или то, что ты не сможешь без него обойтись? — спокойно спросил Иван.

Бесстрастный взгляд глубоких зеленых глаз Ивана плюс его вопрос напрочь охладили пыл Гари.

   —  Меня придурком за это назвал, — продолжал Иван. — Ты никого не уважаешь, и самое страшное, что ты и эту дрянь не уважаешь. В гонке за неконтролируемыми удовольствиями ты принимаешь все, что «вставляет», желая больше и больше. Ты не уважаешь наркотики, а потом они не уважают тебя. Все «свернувшиеся» наркоманы, не умели уважать или бояться врага, считая себя сильнее. Ты рассуждаешь о силе своим засранным мозгом и совершенно не видишь, какая в них сила — они в разы сильнее тебя! Настолько сильны, что, как искусные бойцы, могут прикинуться слабыми и безобидными, чтобы ты не боялся их, чтобы потом, когда защищаться будет бесполезно, пронзить тебя в самое сердце.

Иван говорил спокойно, но каждое слово проходило сквозь все тело Гари. Его даже стала пробивать дрожь, а Иван продолжил.

   —  Когда мы с тобой разговаривали на Аркаиме, ты мне говорил, что все надо попробовать. Так вот мой друг, в погоне за удовольствиями ты можешь разбиться, как неумелый гонщик, — сказал Иван, а потом прищурившись, спросил: — Скажи, а у тебя был опыт секса с мужчинами?

   —  Зачем тебе? — спросил Гари.

   —  Ответь, — настаивал Иван.

   —  Ну, был, а что? Надо все попробовать, — попытался оправдаться Гари.

   —  Знаешь, из всех гомосексуалистов, которых я видел, только маленькая часть действительно ими являлась, и они получали истинное удовольствие друг от друга. В остальных случаях — это те, кто разрешает себе все, и находятся в постоянной погоне за удовольствиями. Позволяя себе больше, чем нужно, не имея никаких границ, они придумывают все новые и новые извращения, пока не разрушат себя полностью. Ты даже пока представить себе не можешь, до чего способны дойти люди в погоне за удовольствиями. Отмечу, что «пока» не представляешь, потому что, разрешая себе все под красивым оправданием «все надо попробовать, это мой опыт», ты можешь зайти очень далеко, и там разрушиться окончательно. Если найдешь таких же извращенцев, которых сейчас очень много, благодаря демократии и интернету, то посчитаешь, что это нормально, и будешь двигаться дальше в поиске новых и новых извращений.

Закончив тираду, Иван посмотрел на Гари, которому сложно было что-то возразить, поэтому он просто сидел и молча смотрел на огонь.

   —  Иди спать, тебе предстоит пройти еще очень долгий путь, прежде чем ты начнешь меня учить, — сказал Иван, и Гари покорно пошел в палатку.

Весь следующий день они двигались молча, пока к вечеру не пришли постройке, напоминающей охотничий домик. Гари осознал, что они находятся в такой глуши, что один он никогда отсюда не выберется. Внутри было довольно аскетично, но все прибрано и аккуратно расставлено, а на кухне — множество баночек, наполненных чем-то сыпучим. Над дверью в комнату висел большой треугольник, сделанный из зеленого камня, похожего на изумруд.

   —  Что это за знак? — спросил уже ничему не удивляющийся Гари.

   —  Это знак рода Милнов, — ответил Иван.

   —  А кто такие Милны? — поинтересовался Гари.

   —  Это мы. Больше ничего не спрашивай, твой мозг не способен сейчас многого осознать. Завтра с утра начнем делать «format С» твоего замусоренного сознания. А сейчас иди спать, завтра рано встаем, — сказал Иван.

Утром он разбудил Гари, они позавтракали, и Иван спокойным и уверенным голосом сказал:

   —  С этого момента начинается твой путь очистки от дерьма, которого у тебя полно, как в голове, так и в теле. Начнем с головы. Твой рот стал помойкой, поэтому начнем с него. С это момента тебе двадцать один день запрещено разговаривать с кем-либо. Компания у тебя небольшая, но все же. Твой рот может открываться только для еды и питья. Разговаривать с собой также нельзя. Первое предупреждение — устное. Второе — физический ущерб твоему здоровью. Третье — ты отправляешься куда хочешь, что в тайге означает для тебя смерть.

   —  Но что значит «не разговаривать»? На хрен все это? — возмутился Гари.

   —  Первое устное предупреждение ты только что получил, второе будет физическое. Если понял, кивни головой, — жестко отреагировал Иван.

Гари покорно кивнул, а Иван продолжил:

   —  Общаться будем молча, глазами, и только по быту. Если, когда меня не будет, ты начнешь говорить, я услышу, и это будет сразу третье предупреждение. Если понял, кивни.

Гари кивнул, а про себя подумал, что это не так сложно — молчать двадцать один день, раз уж попал в такую передрягу. Иван пошел в свою комнату и начал молча читать какую-то старую книгу.

Первый день прошел нормально, разве что непривычно для Гари. Он готовил еду, спал, пилил дрова, читал книги, не понимая половины из того, что написано. На второй день ему стало намного хуже. Время тянулось медленно, и его так и подмывало что-нибудь сказать. На третий день он впал в депрессию, мысли в голове путались, и Гари не мог сосредоточиться ни на чем. Он ждал вечера, чтобы поскорее уснуть, ведь во сне все по-другому. Видя состояние Гари, Иван вечером кивком предложил ему идти за ним в лес. Пройдя пару километров, они вышли к большому лесному озеру, в отражении которого солнце садилось за верхушки деревьев. От такой красоты, Гари захотелось закричать, и он почувствовал, что ему стало легче. Умывшись, они пошли домой, где Гари сразу уснул.