Мы доим камни - [7]

А потом он спросил, хочет ли Марсия в этот вечер лечь с ним в постель. Причем спросил тоном, вполне допускающим и «да», и «нет». Ее же останавливало только одно: Сандор жил в реликтовом доме, который вполне мог служить музеем эпохи пятидесятых годов, и жалкому электрокаминчику с двумя спиралями было не под силу прогреть комнатенку, где застыл леденящий, загробный холод. А еще домовладелица, старая карга, повадилась к Сандору заполночь — просто входила и усаживалась в изножье кровати.

— Не беспокойся, я дал ей читать «Преступление и наказание», — засмеялся Сандор, входя в комнату вслед за Марсией.

Вокруг кровати лежали стопки книг. На спинке стула сохло нижнее белье. Вот и все пожитки Сандора.

Укладываясь ему под бок, она заметила на комоде пакет молока и буханку нарезанного ломтями белого хлеба.

— Это весь твой ужин?

— Мне достаточно хлеба с молоком. Поем и читаю, часа четыре, иногда дольше. Благодать.

— Небогатая жизнь.

— Что-что?

— Ты же не в тюрьме.

Он взглянул на нее с таким удивлением, словно ему и в голову не приходило, что он не в тюрьме и не обязан обходиться малым.

Он целовал ее, а она думала: хорошо бы пригласить его на выходные. Он такой добрый. Поиграет с Алеком. Главное — не искать в нем опору, иначе она станет чересчур требовательна. А тех, кто требует поддаться, подвинуться, измениться, он всегда бросает. Дорог он ей или не дорог, но нельзя позволить, чтобы ее бросили…

Когда все было позади, она стала одеваться, а он так и лежал, прикрыв рукою глаза. Нет, она не может остаться здесь до утра.

В ту ночь — впервые в жизни — она пожалела, что Алек не рядом, а у матери. И заснула, уткнувшись лицом в нестираное детское белье. Утром она за роман не села. Желание писать, а с ним вместе и жить было потеряно. Ну что за призрачные надежды? Почему она так уповала на Аурелию? После их встречи Марсию не покидает ощущение, будто ее обокрали. Она отдала себя без остатка и теперь пуста, а Аурелия знай себе копит. Но ей-то, Марсии, где черпать силы и смысл? Как жить дальше?

Аурелия попросила ее привести на званый вечер «настоящую» учительницу, то есть не ту, которая мнит себя писателем. Может, надо было сразу отказаться? Но ей так хотелось оставить дверь между собой и Аурелией незапертой — вдруг что-то все-таки получится? Допустим, прочитает Аурелия три новые главы и придет в полный восторг. Да и на вечер хочется попасть…

— Как встреча с миссис Бротон? — спросила мать, едва Марсия вошла в дом. — По телефону ты ничего не сказала…

— Все замечательно, просто замечательно.

— Обидчива ты стала. Опять точно подросток.

— Я не знаю, о чем рассказывать.

— Что из этого вышло? — спросила мать чуть мягче.

— Видела бы ты ее дом. Там не меньше пяти спален!

— Ты поднималась наверх?

— Ну да. И три больших помещения для приемов.

— Три? Господи, зачем такие хоромы? «Ау» кричать? Вот мы, что бы на ее месте делали?

— Устроили бы скачки.

— А еще можно…

— Мама! Какие там цветы! А народу сколько работает! Я такого в жизни не видела!

— Немудрено. А дом-то прямо на улице или в стороне стоит?

— Чуть в глубине. Но все магазины рядом. Все под рукой.

— Автобусы ходят?

— Вряд ли она ездит на автобусе.

— Да уж. Будь у меня такие возможности, я бы в жизни больше в автобус не села. А стоянка у дома есть?

— Конечно. По-моему, на две машины. Мы посидели в библиотеке, поболтали о том о сем, познакомились поближе. Она пригласила меня на званый вечер.

— На вечер? А меня?

— Тебя никто не упоминал. Ни она, ни я.

— Ну, она же не будет против, если ты возьмешь меня с собой. Нацеплю праздничное рванье и пойду.

— Но зачем?

— Просто выйти. Людей повидать. Вдруг я их заинтересую?

В прежние времена мать могла ляпнуть такое только в шутку и тут же снова погружалась в обычное угрюмство. Сейчас она, похоже, всерьез считает, что может кого-то заинтересовать. Неужели выздоравливает?

— Ладно, я подумаю, — сказала Марсия.

— Званый вечер, — нараспев проговорила мать. — Не могу дождаться!

Аурелия позвонила из машины. Слышно было плохо, но Марсия уловила, что Аурелия случайно оказалась «по соседству» и хочет заехать на чашку чая.

Они с Алеком как раз ели. Рыбные палочки с запеченной фасолью. Аурелия и впрямь была где-то рядом: не успела Марсия убрать со стола еду, а Алек — перекидать за диван все игрушки, как к дому подъехала машина.

Еще один подписанный экземпляр все того же романа Аурелия вручила ей прямо на пороге, потом вошла и присела на краешек дивана.

— Какой прелестный мальчик. Волосы просто удивительные! Такие светлые, почти белые!

— Как вы поживаете? — спросила Марсия.

— Устала донельзя. То лекции, то интервью, причем не только здесь, но и в Берлине, и в Барселоне. Французы делают обо мне фильм, а американцы хотят, чтобы я написала сценарий «Мой Лондон»… Простите… У вас от меня голова еще не идет кругом?

— Пожалуй.

Аурелия вздохнула. Взгляд у нее сегодня был особенно проницательный, и вся она напоминала тугую, готовую распрямиться под внутренним напором пружину — ни говорить, ни слушать не хотела. Когда Марсия пожаловалась, что не может заставить себя писать, Аурелия сказала:

— Мне это, увы, не грозит.

Встав с дивана, она беглым взглядом окинула полки с книгами.