Мы были солдатами... и были молоды - [158]

Генерал Киннард добавляет: "Когда генерал Зиап говорит, что научился воевать с американцами и нашими вертолётами на Йа-Дранге, — это чушь собачья! Он узнал лишь, что нам не позволили преследовать его через мифическую границу, прочерченную по грязи. С этого самого момента он только скалился. Ведь он может втянуть нас в бой, когда захочет и где захочет, и где же это место? Всегда в пределах нескольких миль от границы, там, где его пути снабжения самые короткие, где преимущество остаётся за его силами, где он тщательно исследовал местность и знает её лучше, чем мы".

Уилл Банди работал тогда помощником госсекретаря. По поводу того периода и того решения он говорит: "Я полагаю, что с чисто военной точки зрения проникновение в Камбоджу стало бы только плюсом. Но на карту было поставлено нечто гораздо большее. Мы пытались сохранить фасад камбоджийского нейтралитета. Линдон Джонсон испытывал дружеские чувства к принцу Сиануку; Ричард Никсон такого уже не испытывал. Но мне кажется, что если б мы начали вести эту игру, противная сторона просто заявила бы: хорошо, давайте сражаться на более широком поле. Если мои первоначальные выводы не ошибочны, то секретная бомбардировка Камбоджи Никсоном сделала именно это. Мы начали бомбить по десятимильной полосе за камбоджийской границей, а северные вьетнамцы стали действовать на двенадцати милях в глубину. Когда год спустя мы проникли по суше внутрь, нам пришлось углубиться уже на двадцать миль. Тем самым войну как бы протолкнули в Камбоджу: другая сторона уходила всё глубже, до тех пор, когда ты уже вторгался и занимал всю восточную Камбоджу, а это очень большой кусок территории".

Для меня следующий намёк на то, что есть нечто ужасно неправильное в том, как мы ведём войну, был сделан в начале 1966-го года, когда я повёл 3-ю бригаду, включая батальоны, бившиеся на "Экс-Рэй" и "Олбани", в другую мясорубку: на сей раз на густонаселённой равнине Бонгшон на побережье Центрального Вьетнама.

Бонгшон, плотно заселённый рисоводческий регион, в течение многих лет находился под контролем Вьетконга. Теперь сюда перебрались регулярные войска Северного Вьетнама. Насколько я понимал, наша задача состояла в том, чтобы очистить от вооружённого врага регион и в долгосрочной перспективе передать его южновьетнамской армии и гражданским властям для обеспечения безопасности и управления.

Наши первые проблемы возникли с началом оперирования в районе, населённом столь густо. Та устрашающая огневая мощь — артиллерия, авиаудары и АРА, — которая спасала наши жизни в безлюдной долине Йа-Дранга, несмотря на все наши усилия, стала оказывать пагубное воздействие на жизни невинных мирных жителей, убивая их и калеча, разрушая деревни и уничтожая домашний скот.

Во время нашего воздушного нападения на Бонгшон 28-го января 1966-го года я шёл в первом рейсе и высадился в лесополосе. Среди деревьев стоял небольшой крытый соломой дом, внутри жалась крестьянская семья, до безумия напуганная огнём обрушившейся на них артиллерийской подготовки. Милую шестилетнюю девочку заливала кровь от осколочного ранения. Она была того же возраста, что и моя дочь Сесиль дома. Я вызвал санитаров, но ушёл оттуда удручённым. Никто из нас не шёл в армию, чтобы причинять боль детям и пугать мирные фермерские семьи.

Бои велись ожесточённые, и к тому времени, когда мы разбили противника, 82 моих бойца были убиты и ещё 318 ранены. Цена высока, но Бонгшон был освобождён. Правильно? Премьер-министр Нгуен Као Ки и его жена Май, облачённые в одинаковые чёрные лётные костюмы с пурпурными шарфами, прибыли в мою штаб-квартиру на совещание по боям. Я не преминул подчеркнуть, что мы возвращаем контроль вьетнамскому правительству.

После нашего вывода в течение одной недели подразделения основных сил Северного Вьетнама и Вьетконга вернулись в деревни Бонгшона. Для демонстрации силы мою бригаду отправят обратно в апреле и снова в мае, и мы потеряем ещё много людей убитыми и ранеными. После майской операции мне, полевому командиру, не вовлечённому во всю ту политику, стало совершенно ясно, что ни Американской военной миссии, ни Командованию по оказанию военной помощи Вьетнаму не удалось скоординировать американские и южновьетнамские боевые действия с последующими программами вьетнамского правительства по восстановлению контроля на вновь зачищенных территориях. Если они не смогли запустить их в работу в Бонгшоне, где самая мощная из имеющихся американских дивизий вычистила силы противника из сельской местности, то как они могли надеяться восстановить южновьетнамский контроль в других спорных регионах, где американское военное присутствие было намного слабее? Но то был 1966-ой год, начало войны. Всё, что я мог делать, — это надеяться и молиться, чтобы наши ужасные жертвы в конечном итоге способствовали достижению Америкой своих целей во Вьетнаме. В конце 1966-го всю 1-ую кавалерийскую дивизию перебросили в Бонгшон, где она почти восемнадцать месяцев оставалась в качестве оккупационных войск.

Вскоре начал сильно припекать ещё один роковой изъян в американской политике. В основном для того, чтобы умиротворить общественность и продемонстрировать, что столь могущественная нация, как Соединённые Штаты, вряд ли обеспокоена столь отдалённой полицейской операцией, администрация Джонсона постановила, что срок службы американских войск составит двенадцать месяцев (тринадцать для горемычных морпехов). Ни одному солдату территориальных войск не придётся задержаться во Вьетнаме ни на один день. Те, кто выжил и научился сражаться в той сложной обстановке, летом 1966-го года начали возвращаться домой, с ними уходили их опыт и знания. На смену шла армия новичков-призывников, которые в положенный срок будут заменены новыми призывниками. По мере роста спроса на людей уровень подготовки опускался всё ниже.