Мы будем жить - [11]

В одной из камер валялся на лежаке парень-урку, с наглыми серыми глазами и широким лицом. Увидев экскурсию, он приподнялся и с любопытством уставился на подростков.

Во второй здоровенный мужчина мастерил что-то из газеты и канцелярских скрепок. Он удостоил юных амару лишь коротким хмурым взглядом.

— А что они сделали? — поинтересовался Чуки. Максим посмотрел на охранника.

— Ты можешь рассказать?

Урку-охранник кивнул с готовностью.

— Этот, — он махнул рукой в сторону первой камеры, — на дискотеке девушку избил. Она с ним танцевала, а потом отказалась идти к нему домой. Ну он ее завел за угол и дал по морде. На пол-лица синяк, да еще она упала и ребро сломала. Врачи сообщили, ну и… мы арестовали этого.

— Заметим, если бы девушке не нанесли травмы, требующие врачебного вмешательства, если бы он бил ее, не оставляя следов, девушка даже не смогла бы пожаловаться, — добавил Максим, — это здесь в порядке вещей. А какой приговор?

— Приговор хороший у него. Пятьдесят горячих, — равнодушно ответил охранник, — сечь завтра будут.

— То есть порка. Наиболее распространенное наказание в Марке, и в общем, хорошо себя зарекомендовало, — объяснил учитель, — преступность здесь низкая. Ну а что сделал второй заключенный?

Здоровенный, уже немолодой мужчина, как выяснилось, потравил соседскую свинью, подсыпав ей в корм толченого стекла (Лорин передернуло). У них с соседями была давняя тяжба из-за участка. Соседям удалось доказать, что это был он. И этого нарушителя также завтра ожидала порка.

— Идемте, покажу вам помещение, где приговоры исполняются, — предложил охранник. Ребята стали выходить из коридора. Лорин задержалась, подошла ближе к решетке камеры, где сидел молодой парень. Тот вдруг вскочил, подошел к ней и ощерился жуткой улыбкой. Лорин отшатнулась.

— Че смотришь? — спросил парень по-русски, — нравлюсь? Целка, поди, еще?

Глазки его стали сальными. Лорин задрожала, внезапно узнав это мерзкое выражение, вспомнив потные толстые пальцы, хватающие за бедра… Она не заметила, как вцепилась в решетку, а урку вдруг цапнул ее за пальцы с другой стороны.

Лорин вырвалась и побежала вслед за остальными. Урку что-то еще крикнул ей вслед.

Охранник показывал круглое широкое помещение, в центре которого стояла деревянная скамья и еще столб с ремнями для привязывания. По стенам тоже были расставлены скамьи для сиденья. Здесь пороли нарушителей, обычно наказание бывало публичным.

Лорин стало еще противнее, и она постаралась побыстрее выбраться оттуда.

Дети-амару осматривали местные парники, коровник, где животные мирно мычали в стойлах. Для дойки урку применяли громоздкие доильные аппараты.

Затем осмотрели свиноферму. Многие ребята морщились и отводили глаза, им претила мысль, что этих животных неизбежно убьют на мясо.

Лорин относилась к этому спокойно, хотя в последнее время успела уже привыкнуть к синтезированному мясу и молоку — все это было очень вкусным.

— А где у них оранжереи? — поинтересовался Пеллку.

— Они выращивают основные сельскохозяйственные культуры на полях, — пояснил Максим, — так же, как повсюду в урканском мире. Наши технологии они не используют.

— Но почему? — удивился мальчик, — ведь наши же лучше… можно больше вырастить.

Лорин знала ответ, она отошла в сторонку, глядя на пестрые крыши под снежными шапками, вертикальные столбики дыма над крышами, уходящие в высокое бледное небо. Максим за спиной объяснял про то, что для обслуживания оранжерей, так же, как и производства по амарским технологиям, нужен определенный уровень образования. Черновую работу могут выполнять и дети — но ее немного, а чтобы поддерживать оранжереи, чинить киберов и производить, например, кита, нужны образованные биологи и инженеры, причем с амарским образованием.

— Но ведь бывают урку-инженеры, почему их не переучили?

— Да, во внешнем мире есть много урку с высшим образованием, — согласился Максим, — но в том-то и дело, что в силу специфики их характера, они во взрослом состоянии уже не могут научиться чему-то новому.

— Как это может быть? — поразилась Келла, — моей прабабушке сто сорок лет, а она все время берется за что-то новое…

— Это типично для урку, — терпеливо ответил Максим, — вспомните об основной мотивации этих существ. Им попросту неинтересен сам предмет изучения, так как их слишком беспокоят иерархические и сексуальные переживания. В молодости они учатся, чтобы занять более высокое иерархическое положение в обществе, затем, когда это положение занято — они прекращают всякую умственную деятельность, которая сама по себе, в отрыве от конкуренции, представляется им бессмысленной. Через десять-двадцать лет бездействия мозг теряет способность к обучению.

Учитель рассказывал то, что Лорин уже знала от других — сначала набирали образованных урку и пытались обучить их работать в амарских оранжереях и мастерских. Из этого ничего не вышло. Урку учились с трудом, несмотря на то, что некоторые из них во внешнем мире имели даже ученые степени. Путем дрессировки, созданием иерархических стимулов (награждали и возвышали тех, у кого лучше получалось, выгоняли неудачников) их научили обращаться с амарской техникой.