MW-14-15-16 - [15]

вать, но действовать. Поляки бьются за свободу Родины,

польская кровь проливается, и мертвые падают!"

М: "Мятежники повсюду имели собственных начальников (...),

военно-революционные трибуналы, полицию, жандармерию. Сло-

вом - целую организацию, что действовала повсюду без помех,

собирая банды, а в некоторых местностях даже организовывая

регулярную армию, вооружая ее, поставляя провиант и собирая

налоги на восстание (...) Со всем этим следовало бороться."

W: "Нам ничего не оставалось, как спрыгнуть с фиакра, заки-

нуть на спины двустволки, собрать наши вещи и рысью дого-

нять отряд, чтобы вместе с ним добраться до главной армии.

Догнав отряд сей, с первого же взгляда оценил я, что в нем

около 300 человек и более десятка фургонов. Первым же зада-

нием моим было - побрататься с будущими товарищами моими

(...) Спустя полчаса я уже всех их знал, а через час все мы

любили друг друга как братья."

М: "Главные силы повстанцев накапливаются в лесах."

W: "Мы идем лесом, дорога спускается в котловину (...), вок-

руг бивачный шум. Тут разжигают костры, там лошади ржут, и

везде весело, радостно, нет никакой тебе дисциплины! Будто

бы не в канун смертей многих, но в канун свадьбы торжествен-

ной, святочного или там масленичного выезда. Но тут пикет

дает огня. Это пароль, что неприятель близок. Загремел го-

лос командира: к оружию!, и все бросают забаву, смех и ста-

новятся в ряды, а из глаз их так и светится отвага и жела-

ние либо умереть, либо победить!"

М: "Армия наша была в совершенном расстройстве и

только-только формировались из кадровых военных. Размещен-

ные в западных губерниях батальоны были полны рекрутов, что

в апреле 1863 года были безоружны и даже не обмундированы."

W: "У нас не было достаточно оружия и амуниции (...) Так

что, о том, чтобы вступать в бой, не было и речи. Нам призо-

дилось форсированными маршами через леса, дебри, недоступ-

ные горы и всяческими контрмаршами избегать столкновения с

неприятелем."

М: "Полицмейстер ежедневно доносил мне о мещанах, что сбежа-

ли к повстанцам, по 40-50 человек, в среднем, за день; оста-

новить их, используя армию, не было никакой возможности."

W: "Так мы маршировали целую ночь. Под утро (...) добрались

мы до Велькей Вси, где нам дали отдохнуть. Но сначала я за-

бежал в имение, где попросил хозяина, чтобы тот позволил мне

написать несколько слов детям..."

М: "Поляки были в полнейшей уверенности, что все пойдет для

них успешно (...) и верили, что правительство будет вынужде-

но уступить, то есть, признает правоту польских претензий на

восстановление Польши в ее старых границах, Прежде всего, я

потребовал развеять эту польскую дурь (...) Задание это бы-

ло трудным, но, решившись на всяческое материальное и мо-

ральное самопожертвование, с надеждой на Господа, я взялся

за дело."

W: "Мы прошли маршем, с песней "Боже, что с Польшей" на ус-

тах. В мгновение ока город осветился, открылись окна, в ко-

торых женщины в белом приветствовали нас громкими благосло-

вениями. Жители повыбегали на улицы и тут же разобрали нас

по домам своим (...), сопровождаемые благословениями всех

горожан".

М: "Назимов не смог мне доложить о положении страны (...),

кроме донесений, получаемых ежедневно от армейских команди-

ров о стычках с повстанцами, в которых они великолепно хвас-

тались своими победами над бесчисленными, якобы, толпами мя-

тежников, в то время, как по большей части банды эти были

совсем незначительными и редко когда превышали 300-500 чело-

век."

W: "Как я уже вспоминал, нас была пара сотен человек,

большей частью безоружных (...) Всего нас могло быть около

полутысячи."

М: "Я обратился к методу наложения денежных штрафов, кото-

рый оказался весьма даже эффективным. Было приказано брать

от домовладельцев (...) от 10 до 25 рублей штрафу за каждо-

го человека, что ушел к повстанцам, причем, штрафы собирать,

не смотря ни на какие обстоятельства, пусть даже за счет

продаж последних вещей. Таким же штрафом были отягощены мо-

настыри и приходское римско-католическое духовенство: за

каждого, ушедшего от них к мятежникам - по 100 рублей, а при

возобновлении побегов я приказал штраф удваивать. За ноше-

ние траура было приказано штрафовать по 25 рублей, а в слу-

чае повторения - опять же, штраф удваивался."