Музыкофилия - [167]

Настроение, внушаемое пением, может длиться некоторое время, иногда даже дольше, чем воспоминание о том, что он пел. Это воспоминание может испариться уже через пару минут. Здесь я не могу не думать об одном моем пациенте, докторе П., который принял свою жену за шляпу, не думать о том, насколько живительным было пение для него, и как мое «предписание» обернулось жизнью, целиком состоящей из музыки и пения.

Возможно, Вуди, хотя он и не в состоянии выразить это словами, знает, что все это относится и к нему, ибо в течение последнего года он взял себе за моду постоянно насвистывать. Он тихо насвистывал «Где-то на радуге» все время, пока я был у него в гостях. Если он не поет и не занимается чем-то еще, говорили мне Розмари и Мэри Эллен, он все время свистит. Он насвистывает не только в часы бодрствования, он насвистывает (а иногда и поет) даже во сне. По меньшей мере, в этом смысле Вуди беспрерывно общается с музыкой и взывает к ней круглые сутки[148].

Конечно, Вуди был музыкально одарен с самого начала, и этот дар сохраняется у него и поныне, несмотря на тяжелую деменцию. В большинстве своем пациенты с деменцией не особенно одарены в этом отношении, но тем не менее примечательно, что почти без исключений сохраняют свои музыкальные способности и вкусы даже тогда, когда безнадежно утрачены все их остальные способности. Они узнают знакомую музыку и эмоционально на нее реагируют даже в тех случаях, когда ничто больше не может их растрогать. Отсюда следует большая важность доступа больного к музыке – будь то в форме посещения концертов, прослушивания записей или в форме профессиональной музыкальной терапии.

Музыкальная терапия может быть групповой или индивидуальной. Удивительно видеть лишенных дара речи, отчужденных от мира, растерянных людей, отогретых музыкой, узнающих ее, начинающих петь, начинающих живо общаться с музыкальным терапевтом. Еще более удивительно – это видеть дюжину страдающих тяжелой деменцией больных, погруженных в собственные, вероятно, пустые миры, не способных к внятной реакции на окружающее, а тем более не способных к взаимодействию с другими людьми, живо реагирующими на музыкального терапевта, который начинает играть им музыку. В больных немедленно пробуждается внимание: они во все глаза, в упор смотрят на исполнителя. Заторможенные пациенты просыпаются; возбужденные успокаиваются. Поразителен уже сам факт, что можно привлечь внимание таких больных и удерживать его несколько минут кряду. Помимо этого, важно, что внимание может привлечь какая-то особая музыка. В таких группах обычно полезно играть старые песни, которые известны большинству пожилых больных.

Знакомая музыка действует как эликсир памяти Пруста, – она пробуждает давно забытые эмоции и ассоциации, открывает больным путь к настроениям и воспоминаниям, которые, казалось, были навсегда утрачены. На лицах, по мере узнавания музыки, появляется осмысленное выражение, люди начинают ощущать ее эмоциональное воздействие. Один или два человека начинают подпевать, потом песню подхватывают и все остальные, и вскоре вся группа – при том что многие из них обычно не могут уже даже говорить – поет вместе, в силу своих способностей.

Ключевое слово здесь – «вместе», ибо людей захватывает чувство общности, и больные, только что казавшиеся безнадежно одинокими, становятся способными – хотя бы на время – вступить в тесные узы с другими людьми. Я получаю много писем, в которых описывается такой эффект музыкальной терапии или вообще игры на музыкальных инструментах и пения на страдающих деменцией больных. Музыкальный терапевт из Австралии Гретта Скалторп, более десяти лет проработавшая в домах инвалидов и госпиталях, очень красноречиво описала этот эффект:

«Сначала мне казалось, что я просто развлекаю больных, но теперь я знаю, что работаю своего рода консервным ножом, который вскрывает человеческую память. Я не могу заранее предсказать, от чего включится память того или иного больного, но обычно отмычка находится для каждого. Я с потрясением наблюдаю за тем, что происходит у меня на глазах. Самый лучший результат того, что я делаю, – это воздействие на персонал, который внезапно видит своих подопечных в совершенно новом свете, видит их как людей, у которых было прошлое, и не только прошлое, но прошлое, наполненное радостью и восторгом.

Некоторые слушатели выходят из группы, становятся рядом со мной, прикасаются ко мне во время сеанса. Всегда находятся больные, которые начинают плакать. Другие принимаются танцевать, к ним присоединяются остальные. Они вместе поют арии из оперетт и песни Синатры, они даже поют по-немецки! Встревоженные больные успокаиваются, у молчаливых прорезается голос, оцепеневшие начинают отбивать такт. Есть больные, которые уже не помнят, где они находятся, но, увидев меня, сразу узнают «поющую леди».

По традиции, для музыкальной терапии при старческой деменции выбирают старые песни, которые своими мелодиями, эмоциями и содержанием обращаются к памяти больных, вызывают глубоко личностные реакции и приглашают к участию в пении. Такие воспоминания и реакции становятся менее вероятными по мере прогрессирования деменции. Однако некоторые воспоминания и реакции сохраняются очень долго – дольше других сохраняются двигательные навыки и двигательные ответы – в форме танца.