Музыка ветра - [28]

– Простите! Вылетело как-то само собой.

Я подавила тяжелый вздох.

– Знаете, я вообще с трудом иду на контакт с посторонними, и неважно, родственник мне этот человек или чужой. Но я рада, что вы привезли показать мне Оуэна. Честно! По-моему, он очень славный мальчик. Обещаю, впредь буду обязательно присылать ему подарки на день рождения и на Рождество. Но притворяться тоже не стану. Я вовсе не горю желанием, чтобы вы возникли в моей жизни надолго или тем более навсегда. Ни вы, ни ваш сын. Для вас у меня места нет.

– О чем вы говорите, Мерит? У вас такой огромный дом. У вас места более чем достаточно. И наверняка вам потребуется помощница, чтобы поддерживать здесь порядок. Столько комнат!

Лорелея нетерпеливо всплеснула руками, нежные такие, ухоженные ручки. На пальце блеснуло кольцо с огромным бриллиантом, то, которое подарил ей отец по случаю помолвки. Снизу его подпирало обручальное кольцо, простой ободок из золота.

– Нет, что ни говорите, а вам нужна дополнительная пара рук прямо сейчас!

Она снова улыбнулась, но улыбка получилась еще более грустной. Мы обе отлично понимали, что размеры дома здесь вовсе ни при чем. Просто места у меня нет для них с Оуэном, и в этом вся проблема.

Сильный бриз, который дул с реки всю вторую половину дня и весь вечер, ближе к ночи превратился уже в шквальный ветер. Порывы сотрясали крышу и кроны деревьев, потом по черепице застучали крупные капли дождя. И все время жалобно голосили китайские колокольчики, не утихая ни на секунду.

– Слышите, как они звенят? – спросила Лорелея у Мерит, и в ее голосе все еще теплилась надежда.

– Еще бы! Мне эта музыка изрядно надоела за ночь. Нужно быть покойником или десятилетним мальчиком, чтобы не реагировать на подобную какофонию. Но ничего! Как только я отыщу стремянку, с колокольчиками будет покончено раз и навсегда.

Лорелея даже в лице переменилась.

– О нет! Не делайте этого! Они ведь такие красивые… Когда я была маленькой девочкой, то всерьез верила тому, что эти разноцветные стеклышки, которые выносит океан на берег, – не что иное, как слезы русалки. Впрочем, я и до сих пор верю в это. Вот почему я так люблю китайские колокольчики. Они напоминают мне о собственном детстве, о том, как это хорошо – быть ребенком и верить в чудо.

А я вдруг вспомнила, как мама сажала горошинки семян лайма, которые я принесла из школы. Я ей еще тогда сказала, что это не простые семена, а волшебные, и из них вырастет высоченное дерево, по которому я смогу добраться до самых облаков. Но мама тогда не отреагировала на мои детские фантазии. Мы посадили семечки, и я стала каждый день поливать их, оградив со всех сторон палочками. Но, несмотря на все мои усилия и старания, вырос самый обычный лайм с плодами самого обычного размера. Помнится, я впала в такое отчаяние, что даже вырвала растение с корнями и побежала показать маме. Та обняла меня за плечи, притянула к себе, стала ласково гладить по спине, утешать… С возрастом я поняла, что мама лишь хотела как можно быстрее и проще адаптировать меня ко всем реалиям взрослой жизни. А заодно и приучить меня к мысли, что чудесам не место в нашей повседневности. И как бы страстно все мы ни желали чуда, оно никогда не свершится.

– Это всего лишь стекляшки, Лорелея.

– Знаю! – Она слегка склонила голову набок. – Но иногда мне кажется, что даже взрослым, особенно взрослым, нужно верить в чудо. А вы, Мерит, знаете эту легенду о слезах русалки?

– Нет, я…

Поскольку я замолчала, Лорелея продолжила свой рассказ:

– Эта сказочная история случилась много-много лет тому назад. Одна красивая русалка влюбилась до беспамятства в моряка. Чтобы спасти его, она даже усмирила шторм, что русалкам категорически запрещалось делать. И ее наказали, отправив на самое дно океана. Там она томится и по сей день. Горько оплакивает свою утраченную любовь. А мы всякий раз, когда находим разноцветные стеклышки, выброшенные волной на берег, вспоминаем ту несчастную русалку.

Мне хотелось крикнуть Лорелее, что она несет откровенную чушь. Ведь никаких русалок в природе не существует. Что за глупости! Но я взглянула на мечтательно-задумчивое выражение ее лица, вспомнила ее слова о том, что даже нам, взрослым, все же следует верить в чудеса, и промолчала.

Сделала глубокий вдох и сказала:

– Можете остаться здесь на неделю. Надеюсь, этого времени мне вполне хватит, чтобы познакомиться с Оуэном как следует. А потом возвращайтесь к себе назад, в Джорджию.

– Нет, в Джорджию мы больше не вернемся. Мы с Оуэном решили, что раз вы теперь будете жить здесь, то и мы тоже можем обосноваться в этом городке.

Лорелея улыбнулась мне, но как-то рассеянно, словно в эту самую минуту разговаривала не только со мной, но и с кем-то еще, кого я не вижу и не слышу.

– А почему бы вам не вернуться в свой родной Галф-Шорс? Уверена, ваша мать будет только рада вашему возвращению.

– Моя мама умерла, когда мне было двадцать. С тех пор я живу сама по себе. До недавних пор моей семьей были Роберт и Оуэн. Теперь остался только Оуэн. А сейчас вот еще и вы.

В ее голосе не было слезливости, она не пыталась пробудить во мне жалость к собственным бедам, и это, как ни странно, вызывало уважение. Но знакомиться с Лорелеей ближе или тем более сходиться с нею по-родственному – такого желания у меня не возникло ни на секунду. В моих глазах эта чересчур размалеванная и явно недоодетая особа с шикарными кудрями была прежде всего той женщиной, которой удалось заарканить себе мужчину почти вдвое старше ее самой. И это при том, что у мужчины была дочь всего лишь на пять лет младше потенциальной невесты, которая категорически не одобряла матримониальные планы отца. Поэтому мне все равно, что с ней будет дальше. Какая мне разница, куда она направит свои стопы после меня?