Музыка под занавес - [19]

Сегодня тоже все было как обычно. Кто-то высказывал свое мнение относительно пооткрывавшихся в последнее время испанских закусочных, какая-то женщина пыталась узнать, в какое время лучше всего посетить «Икею», мужчина с трубкой во рту отстаивал идеи полного суверенитета Шотландии, тогда как его оппонент (англичанин, судя по выговору) насмешливо утверждал, что юг будет только рад разводу — «и никаких алиментов!».

— Нефтяные месторождения Северного моря — вот единственный вид алиментов, который нам нужен! — парировал шотландский патриот.

— Они уже почти истощены. Через каких-нибудь двадцать лет вы снова окажетесь у нашего порога с протянутой рукой.

— Через двадцать лет мы будем богаты, как Норвегия.

— Или бедны, как Албания.

— Проблема в том, — вмешался еще один курильщик, — что лейбористы могут потерять своих шотландских депутатов в Вестминстере. И тогда за них уже никто никогда не проголосует — во всяком случае, к югу от границы.

— Это верно, — подтвердил англичанин.

— Сразу после открытия или незадолго до закрытия? — продолжала допытываться женщина.

— Кусочки осьминога в томатном соусе… — рассказывал ее сосед. — Очень неплохо, когда распробуешь.

Ребус затушил сигарету и вошел в паб. На стойке его дожидались бокалы и сдача. Из зала появился Колин Тиббет, чтобы помочь донести выпивку до стола.

— Между прочим, галстук можно снять, — пошутил Ребус. — Мы не на службе.

Тиббет улыбнулся, но ничего не сказал. Ребус опустил в карман сдачу и взял со стойки два бокала. Ему нравилось, что Филлида Хейс пьет пиво. Шивон предпочитала белое вино, а Тиббет и вовсе налегал на апельсиновый сок.

Их столик находился в самом дальнем углу. Шивон листала свой блокнот. Филлида приняла из рук Ребуса полный бокал и отсалютовала в знак признательности. Ребус сел.

— Прошу прощения за задержку, — сказал он. — Бармен был очень занят…

— Зато перекурить ты успел, — насмешливо сказала Шивон, но Ребус предпочел не услышать.

— Ну, что у нас есть на данный момент? — спросил он, устраиваясь поудобнее.

Как выяснилось, было у них немного. Они имели довольно точное представление о последних двух-трех часах жизни Федорова и составили примерный список того, что у него могло быть похищено. И наконец, они точно знали, что основным местом преступления была не улица, а платная автомобильная парковка.

— Есть ли среди всего этого что-то, что указывало бы не на заурядное ограбление, пусть и с трагическими последствиями, а на что-то другое? — спросила Филлида.

— Нет, — сказала Шивон. — Но…

Она встретилась взглядом с Ребусом, и тот слегка моргнул. В обстоятельствах убийства было что-то подозрительное, и оба это чувствовали, хотя никакими фактами пока не располагали. Но развить эту тему Шивон не успела. Валявшийся на столе мобильник Ребуса завибрировал, и по поверхности стоявшего рядом бокала с пивом побежали частые кольцевые волны. Извинившись, Ребус схватил аппарат и двинулся прочь, чтобы лучше слышать: качество приема в пабе оставляло желать лучшего, а кроме того, в нем было довольно-таки шумно. Трое туристов за соседним столом громко восхищались развешанными по стенам старыми плакатами и рекламами, за другим столом ожесточенно спорили о чем-то двое мужчин в деловых костюмах, а телевизор на стене передавал нечто вроде викторины с розыгрышем стиральных машин или пылесосов.

— Мы четверо должны постараться попасть в одну команду, — сказал Тиббет, глядя вслед Ребусу.

Филлида Хейс поинтересовалась, что он имеет в виду.

— Примерно за неделю до Рождества полицейское начальство тоже планирует провести что-то вроде праздничной интеллектуальной викторины. — Тиббет кивнул на экран телевизора. — Вопросы и ответы… Думаю, мы можем претендовать на главный приз, только я не знаю, каким он будет.

— К Рождеству нас останется трое, — напомнила Шивон.

— А как насчет твоего повышения? Есть какие-нибудь новости? — спросила Филлида, но Шивон только покачала головой. — Ну, это понятно… — Хейс вздохнула. — Начальство ужасно не любит распространяться о повышениях, наградах, премиях и тому подобных вещах — вдруг в последний момент что-нибудь случится.

Для Шивон эти слова были все равно что соль, посыпанная щедрой рукой на свежую рану, но возражать она не собиралась, к тому же к столу вернулся Ребус.

— Чем дальше в лес, тем больше дров, — проговорил он, качая головой, и снова сел. — Звонили из Хоуденхолла. По данным последних экспертиз, наш русский поэт имел в течение дня как минимум одно половое сношение. Думаю, они обнаружили на его штанах соответствующие следы.

— Может быть, он осчастливил кого-нибудь в Глазго? — предположила Шивон.

— Может быть, — согласился Ребус.

— А как насчет Федорова и этого… как его… ну, мужика, который записывал его выступление? — предположила Хейс.

— У Федорова была жена, — возразила Шивон.

— Это верно, — согласился Ребус. — С другой стороны, с поэтами ни в чем нельзя быть уверенным до конца. В любом случае с тех пор, как они ели карри, и до момента убийства прошло достаточно много времени… — Шивон и Ребус снова обменялись взглядами.

Тиббет заерзал на стуле.

— Но ведь это могла быть просто… ну, вы понимаете… — Он поперхнулся и покраснел.